— Кто вы? — Пролепетал Серкано.
Собственный голос вызвал отвращение, настолько жалкий и переполненный старческой немощью. Незнакомцы переглянулись, на лицах расползлись улыбки.
— Мы твоя смерть, Серкано де Креспо. Папа требует твою голову, по велению Господа!
Они встали перед кроватью, средний протянул руку, схватил край одеял и рванул на себя. В тусклом свете из дверного проёма сверкнула полоса стали. Гвардеец отшатнулся, заваливаясь на спину, с клинком эспады вошедшем в рот и высунувшимся под затылком. Оставшиеся двое отскочили, выставляя рапиры, и глядя на поднимающегося с койки старца со смесью ужаса и удивления.
Серкано использовал падение мертвеца и застрявший клинок, как рычаг. Поднялся так быстро, что закружилась голова, упёр босую ногу в грудь покойника и рывком освободил эспаду. Усилие отозвалось тупой болью в костях, но это уже неважно.
— Мальчики, — заскрипел Серкано, медленно поднимая меч и заводя левую руку за спину, — вас не учили, что воин должен спать с оружием?
Они бросились разом, надеясь проколоть шпагами, как соломенное чучело. Серкано плавно отвёл самый быстрый выпад, гвардеец увидел устремившуюся навстречу гарду. От второго увернулся полуповоротом и проскользнул меж молодчиков. Руку тряхнуло, удар, как бы ни хотелось, прошёл вскользь, прямой скорее сломает старческие кости, чем навредит врагу.
Серкано развернулся и ткнул в незащищённую спину, остриё пробило плащ и слой одежды. Скользнуло меж позвонков, прихвостень Папы истошно взвизгнул и повалился на кровать, корчась от боли. Второй развернулся, прикрывая плащом колющий удар, но Серкано поднял эспаду над его рукой. Клинок вошёл в глаз, прежде чем враг сообразил, что произошло.
Гаспар скривился, услышав вопль в доме, потянул рапиру из ножен и замер, держа в опущенной руке. Спустя невыносимо долгую минуту полог откинулся и наружу выбрался старик, тощий как скелет, в одних штанах. Дряблая кожа обтягивает кости, обрисовывая череп во всех подробностях, волосы жидкие, стекают на плечи белыми прядями. Живот прилип к хребту, если присмотреться, то на груди видно, как бьётся сердце.
— Давно не виделись, Серкано. — Сказал Гаспар, прижав левую руку к груди и поклонившись. — Время тебя не пощадило.
— Зато к тебе было снисходительно. — Просипел старик, жадно хватая ртом воздух. — Отец.
— Я бы мог назвать тебя сыном, Серкано, — ответил Гаспар, — но слугам Господа дети ни к чему.
Церковник вскинул голову и в зрачки вспыхнули, будто ртуть или зеркало под светом факела. Губы пошли в стороны, обнажая удлинённые клыки. Шпага поднялась, нацеливая клинок в грудь старика. Свободной рукой Гаспар расстегнул рубашку, оголив шрам у сердца. Нежно-розовый, будто поставленный вчера.