Пришлось отдирать себя от постели и ползти в ванную, хоть прокладку сменить.
Михея с ужином все не было, а пить хотелось невыносимо. Подождав полчаса, Алена все же решила сходить за водой и заодно размяться.
А вдруг мужчина занят? Или уехал по ее вопросу?! Маловероятно, конечно, и разумней было бы позвонить, но Алена не рискнула. Сама сходит.
Держась за стенку, она выползла из роскошной норы и поковыляла к лестнице. С оглядкой — нового окрика от Яны она точно не переживет. Но в доме стояла подозрительная тишина. Мягко горели светильники, сверкали стерильной роскошью картины и вазы… Господи, она бы половину убрала.
Звук собственных шагов казался неестественным в вязкой тишине наступавшего вечера. Дом словно вымер, застыл вне времени и пространства, а она кралась по безумно длинному коридору, пока не услышала… разговор?
Кажется, в холле кто-то был. Или ей померещилось? Алена напряженно прислушалась. Тихо.
Наверное, показалось… Но стоило выйти к лестнице, как она резко отпрянула обратно.
Внизу, в роскошном белом кресле расположилась такая же роскошная девица. Огненная грива разметалась по обнаженным плечам, стройные ноги закинуты на бортик, кокетливо обнажая резинку чулок. Винно-бордовое платье мягкими волнами обрисовывало пышную белую грудь и покатые бедра. А талия восхитительно тонкая…
Алена поежилась, ощущая себя заморышем. Внизу лениво листала журнал прекрасная женщина. Ради такой мужчины бились насмерть, но совершенно очевидно, кто вышел победителем.
А еще — зачем любовница Леммана явилась в особняк.
Ведь омега не могла удовлетворять все запросы альфы…
Стало горько. Как будто макнули в грязь и повозили там хорошенько. Алена прикусила губу, отчаянно сопротивляясь нараставшей обиде. Да что такое?! Плевать ей на оборотня — как будто от такого можно ждать верности!
Но никак не получалось шагнуть назад. Взгляд намертво зацепился за отдыхавшую в кресле волчицу. Алена выискивала хоть какой-нибудь изъян и не находила ни одного!
Холеные пальчики лениво переворачивали страниц за страницей, на тонком запястье сверкал браслет, а изящная ножка игриво покачивалась в такт какому-то незнакомому, но безумно опасному мотиву.
Так, хватит! К чему вообще травить себе душу? Но едва Алена нашла сил сдвинуться с места, входные двери распахнулись.
— Любимый!
От мелодично-сладкого голоса зубы свело.
И тошно вдруг стало…
Потому что в холл шагнул альфа собственной персоной. А волчица повисла у него на шее, и прижалась так откровенно, что последней дуре ясно — зачем тут оборотница.
Алена отшатнулась прочь. Налетела плечом на стену, но, не обращая внимания на вспышку боли, потащилась обратно в комнату.