Я – странная петля (Хофштадтер) - страница 7

У меня нет даже самой туманной догадки, почему я неверно запомнил горькую реплику Чарли Брауна, но, так или иначе, слегка видоизмененные «лошадки и собачки» стали завсегдатаями в моей речи; и хорошо это или нет, именно эту устоявшуюся фразу я всегда использую для описания стиля, в котором я преподаю, говорю и пишу.

Отчасти из-за успеха книги «Гёдель, Эшер, Бах» мне повезло получить море свободы в двух университетах, на факультетах которых я трудился, – в Университете Индианы (около 25 лет) и Университете Мичигана (четыре года в 1980-х). Благодаря их чудесной щедрости я получил роскошную возможность следовать своим разносторонним интересам, не находясь под печальным гнетом императива «издайся или исчезни» или, и того хуже, под беспощадным гнетом погони за грантами. Я не пошел по стандартному академическому пути, подразумевающему постоянную публикацию статей в профессиональных журналах. Разумеется, я опубликовал несколько «настоящих» статей, но в основном я сосредоточился на самовыражении через книги, которые всегда стремился писать максимально доходчиво.

Доходчивость, конкретика и простота сложились для меня в своего рода религию – набор направляющих принципов, о которых я никогда не забываю. К счастью, огромное количество думающих людей ценит аналогии, метафоры и примеры, а также относительное отсутствие специальной лексики и, что не менее важно, примеры от первого лица. В любом случае эта книга, как и все прочие, написана для тех, кто ценит мой стиль. Я верю, что в их число входят не только любители, но и профессиональные философы в области сознания.

Обилие личных историй в книге связано не с тем, что я помешан на своей жизни или переоцениваю ее значимость, а всего лишь с тем, что эту жизнь я знаю лучше всего и многое в ней, как я думаю, типично для жизни всех остальных. Я верю, что большинство лучше понимает абстрактные идеи, если впитывает их через истории, так что я попытаюсь передать сложные абстракции посредством историй из собственной жизни. Хотелось бы, чтобы мыслители чаще писали от первого лица.

Хоть я и надеюсь донести свои идеи до философов, не думаю, что сам я пишу достаточно по-философски. Мне кажется, что многие философы, подобно математикам, считают, что могут по-настоящему доказать то, во что они верят, и по этой причине стараются использовать сухой технический язык, а иногда даже пытаются предвосхитить и парировать всевозможные контраргументы. Я восхищаюсь их самонадеянностью, но сам я чуть менее оптимист и чуть более фаталист. Я не думаю, что в философии возможно что-то по-настоящему доказать; я думаю, что можно только попробовать убедить. А успешно получится убедить только тех, кто уже вначале занимал позицию, близкую к авторской. Вследствие этого налета фатализма моя стратегия донесения мыслей строится в большей степени на метафорах и аналогиях, чем на попытках соблюсти строгость. В самом деле, эта книга просто сборная солянка из метафор и аналогий. Кто-то распробует мой метафорический суп, кому-то он покажется, ну… слишком метафоричным. Но я тешу себя надеждой, что