- Теперь я в вашем полном распоряжении, - любезно сказал Гарви. - Вы, мистер Шортхаус, конечно, знаете, что в таких делах никогда не мешает быть осмотрительным, особенно, - продолжал он очень медленно и внушительно, когда имеешь дело с таким человеком, как мой бывший компаньон, чей разум, как вы, несомненно, могли заметить, временами изменяет ему, что весьма прискорбно.
Шортхаус не ответил на это. Он почувствовал, что тот следит за ним, как кошка за мышью.
- Мне даже удивительно, - добавил Гарви, - что он все еще на свободе. Пока ему не станет лучше, те, кто с ним общается, вряд ли могут чувствовать себя уверенно.
Шортхаус чувствовал себя неловко. Или это была обратная сторона истории, или первые признаки психической безответственности.
- По моему мнению, все важные деловые вопросы требуют предельной осмотрительности, - сказал он, наконец, осторожно.
- Ага! Тоща, я полагаю, вам было сложно с ним поладить, - сказал Гарви, пристально глядя в лицо собеседника. - И он, конечно, все так же ожесточен против меня, как много лет назад, когда болезнь впервые проявила себя?
Хотя последняя фраза была произнесена вопросительным тоном, и спрашивающий не отводил от него взгляда, ожидая ответа, Шортхаус решил не реагировать на вопрос. Он молча сорвал с голубого конверта эластичную ленту, выражая таким простым образом свое желание покончить с этим делом как можно быстрее. Стремление Гарви затянуть время совершенно его не устраивало.
- Но я полагаю, без буйства? - добавил тот.
- Без буйства.
- Рад эт" слышать, - сказал Гарви сочувственно, - очень рад это слышать. А сейчас, - продолжал он, - если вы готовы, мы можем провести это дело до ужина. Оно займет лишь одну минуту.
Он пододвинул кресло к столу и, взяв из ящика ножницы, сел. Его собеседник подошел к нему с бумагами и развернул их. Гарви сразу же взял их и, перелистнув несколько страниц, остановился и вырезал несколько слов внизу предпоследнего листа.
Шортхаус увидел слова "Джоэл Гарви", написанные выцветшими чернилами.
- Вот! Это моя подпись, - сказал тот, - и я ее вырезал. Должно быть, прошло уже двадцать лет, как я ее написал, а теперь ее сожгу.
Он подошел к камину, наклонился и бросил в огонь этот маленький кусочек бумаги. Пока он смотрел, как пламя пожирает его, Шортхаус положил настоящие бумаги в карман, а подделку засунул в портфель. Гарви обернулся как раз, когда секретарь совершал это последнее движение.
- Я кладу эти бумаги назад, - сказал он спокойно, - полагаю, что вы уже закончили с ними.
- Конечно, - ответил тот, увидев, как голубой конверт исчез в черном портфеле и Шортхаус повернул ключ. - Теперь они больше не представляют для меня ни малейшего интереса.