До ЗАГСа. Его звали Николай Вселодович Гермегамс. Фамилию Галка брать не стала – так и заявила:
– Больше сорока лет была Бураковой. Ею и останусь.
Гермегамс был латыш, но московский. То есть мама и папа у него были латыши, которые познакомились в Москве, где и родился сын. Они были известными в дипломатических кругах и объездили с сыном полмира будучи дипломатами. Сын по их стопам не пошёл. А известность и давление родителей не помешали ему пойти своим путём и начать карьеру предпринимателя. Карьера удалась, бизнес цвёл – так что денег у Николая Вселодовича было немерено, как целей, желаний и внутренней свободы. Вот его свобода и покорила Галку. Впрочем, основным, конечно, стало то, что она разглядела родную душу, как только взор от собаки оторвала.
Это было неожиданно, но приятно. Галка уже ни на что не рассчитывала в этой сфере, а тут такой подарок судьбы, да и время есть, чтобы нырнуть в отношения и подстроиться под плотный график любимого.
Николай Вселодович тоже уже о женитьбе и не думал. Он был старше Галины на десять лет и довольствовался случайными связями, не находя в окружавших женщинах главного для него – их самих и пламя свободы в глазах. А вот этого у Галки было навалом. Оказалось, что состоявшимся людям не надо ничего друг другу доказывать, объяснять или попрошайничать. Им просто хорошо вместе. Без сцен и выяснения отношений.
Это хорошо неожиданно переросло в брак, и Галка переехала к мужу, где увлеклась готовкой, наведением уюта и глажкой мужу рубашек.
Её не узнавали, говоря, что ей скоро надоест. Ей и надоело, но не так быстро, как думали другие. Прошло целых семь лет супружества, полного гармонии и любви. Николай Галку на руках носил в прямом и переносном смысле, баловал страшно, а она радовалась, пока не ощутила, что сердце не поёт от чувства свободы.
Колея стала заезженной. Пора было выходить на следующий круг.
Нравилось ли Галке рушить привычный порядок? Да, кто её знает. Просто она слишком хорошо знала и помнила, что бывает, когда управление поездом своей жизни отдаешь в чужие руки, повинуясь привычке, которая становится второй кожей и не даёт меняться. Можно в такие моменты выбрать удобство привычной жизни, побояться перемен, сказать себе «зачем менять шило на мыло». Но поток жизни не стоит на месте. И отказ от перемен сродни плотинам, которые не дают течь жизни и приносить невероятное. Галка ощутила силу потока, которая принесла её в объятия Николай Вселодовича, а теперь звала дальше.
Гермегамс опешил. Ему-то было хорошо. И вообще статистика говорит, что перемены мужчинам даются, ох, как трудно. И он воспринял неоформленное желание супруги в штыки: «дескать, если ты меня любишь, вари борщи, гладь рубашки, а из дома только в кино или театр. Ни о каких делах речи быть не может. Денег у нас полно – ради чего стараться».