Пытаясь понять причины столь сложного пути своих родненьких отечественных чайников, Зинаида сама чувствовала себя чайником. "Чайником" в устройстве личной жизни она, вскорости, и оказалась.
Хусейн познакомился с начальницей торговой базы, на которой было, сколько хочешь блестящих, новеньких, вожделенных чайников. С ней и остался. Впрочем, расстался он с Зинаидой не так как другие, наборов косметики, колечек, духов подаренных ранее, назад не требовал, сцен ревности, мол, она сама во всем виновата, неправильно себя ведет, - не закатывал. Просто, дней за пять до ухода, начал зевать ей в лицо. Потом после скудного ужина, обычно супа, приготовленного ею в условиях провинциальной гостиницы при помощи кипятильника, делал невыносимо скучную физиономию и отправлялся на вечерний променаж перед сном. Возвращался, когда она уже спала, ложился рядом, повернувшись к ней спиною, и если она обнимала его, спокойно снимал с себя её руку, бурча о том, что она мешает ему спать.
И вот именно 19 августа ранним утром он сказал, что за гостиницу заплатил на три дня вперед, что она может покуда в ней оставаться, а ему надо срочно уехать туда, куда не берут женщин. При этом говорил таким тоном, что она испытала страх не за себя, а за дальнейшую судьбу бедного Хусейна. Непонятное, ещё не оформившееся в головах обывателей во что-то конкретное, слово "мафия" зажглось в её мозгу, также неестественно затмевая все остальное, как вывеска Макдональса на Пушкинской площади в ночи. "Можешь ждать меня два дня, если не появлюсь на второй день вечером, бери двадцать чайников и уезжай домой. Этого тебе хватит, что бы прожить первое время без меня. Остальные чайники я сейчас забираю с собой. И не о чем больше не спрашивай - зарежут"
Она была столь ошеломлена, что даже не решилась спросить, что она будет делать с этими чайниками - никому ненужными в её Реутово, это же не Афганистан! Да и почему её вдруг должны зарезать, если она его спросит о чем-нибудь более, не может же быть, чтобы эта затертая гостиница была начинена подслушивающей аппаратурой. Нет, она не о чем не спрашивала Садама своих надежд. Она проплакала два дня в тиши своей комнатенки, и поехала на вокзал. До поезда ждать было долго. Она хотела сдать чайники в камеру хранения, но дежурный камеры хранения, увидев гору коробок, заворчал, словно лохмато-дремучий сторожевой пес о том, что все с ума словно посходили, у него уже места нет, из-за этих чайников!.. Тут-то она и узнала, что чайники сдал, человек, по всей описаниям сходный с её Хусейном и сдавал он не один, а с "сожительницей егойной - Нинкой-пьяницей" заведующей складом промтоваров, что недалеко от вокзала.