Он кидался на женщин как на спасательный круг, способный вытянуть его из моря укоряющего молчания Тони, из океана скуки. Он не брезговал, оставив машину, и прокатиться в метро ради случайного знакомства, в троллейбусе. Мог очнуться спьяну в постели городской сумасшедшей, из тех, что обычно разъезжают в общественном транспорте с мешками ненужного барахла, одетые летом в зимнее, зимой в черти что. Мог оказаться и у женщины милиционера, и у директора хлебного завода, с женой представителя кавказской мафии или нового русского. Раз проснулся в квартире, где разгуливало около двадцати кошек и стояла такая вонь, что он и не понял, как не протрезвел сразу же, едва попал туда. Раз проснулся, а над ним мужик с пистолетом, а ещё раз женщина лет семидесяти, но правда явно из бывших актрис, читает над ним письмо Татьяны из "Онегина". Всюду нарывался на чьи-то проблемы, тоску, страсть, комплексы и всегда ловко выходил из них живым и невредимым. Ему раскрывались женские души, их печали, коварство и слабость. Нет он не считал их, не чувствовал себя коллекционером любовных романов, как Иван, он и романами это не считал - так анекдотами. Но забавными. Но убивающими время.
Не звериная сексуальность руководила им, не похоть, как он считал, а инстинкт с удовольствием подводящего статистические итоги лаборанта, - все в сущности одно дерьмо и скука. Наивные голодные соотечественницы тем временем легко сдавались в подопытные кролики, предполагая о том, что встреча с ним в общественном транспорте способна изменить всю их жизнь. Ломаясь так, чтобы он не принял, за легкодоступных, все равно шли на сексуальный контакт тут же, как миленькие. Словно нечем более удержать мужчину. Так - словно они в постели и есть - истинное откровение!.. Зло отзываясь о проститутках, они обходились куда дешевле их - всего-то в цену бутылки вина и легкой закуски, но требовали куда больше, чем просто деньги - жизнь. Жизнь никому отдавать не хотелось. Но их жалобы на эту жизнь - то есть жизнь с мужчинами порой трогали его. Наивностью. Не пониманием что все они похожи, словно детали выходящие с конвейеров одного завода. Завод этот раздражал своей механистической продукцией. Иногда он чувствовал, что сходит с ума, и снова возвращался к Тоне. Тоня выжидательно молчала, словно какое-то радикальное решение или хотя бы предложение пожениться могло хоть что-нибудь изменить в их совместной жизни. Но его пугала даже мысль не только о том, что всю жизнь он проживет с такой безукоризненно правильной женщиной, но и то, что ему придется жить в её огромной квартире, а ведь реши он купить такую - ему бы пришлось работать и работать. Он боялся, что благополучие Тони поглотит все его труды, метания по жизни и вообще всего его самого. Впрочем, будь она бедна, он все равно бы бежал от её молчания. Но молчание она иногда разбавляла записками: "Мне надо тебе изменить написала Тоня ему как-то раз записку. - Тогда ты будешь меня ревновать, почувствуешь, что любишь".