Я чуть было не выдала себя вздохом, но потом замерла, потому что Ориной подошел к моему артуну и вдруг наклонился над ним, собираясь его поднять. Как я не подскочила, не дернулась в ту сторону, не знаю. Ведь знающему Турайры ничего не стоило распознать паару, все еще блестящую на осколках разбитого пузырька. Да и камни вызвали бы подозрение. Зачем гаремной служке воровать простые камни? Конечно, они не были такими, но мне не положено было это знать.
– Что замер? Иди? – спас меня хаст. Ориной поклонился, еще раз бросил на меня странный, изучающий взгляд и вышел. – А ты меня порадовала, – Боргайн завис надо мной. – Пожалуй, не буду тебя пока отдавать своим воинам, ты еще можешь послужить. Сегодня отдыхай, я тебя не призову, – он схватил меня за подбородок, притягивая повыше, провел большим пальцем по губе, наслаждаясь ее видом – она распухла и саднила.
Огромных сил стоило не выдать всю свою ненависть взглядом или жестом, но я справилась. И Боргайн ушел. Его громкий голос тут же раздался снаружи, приглушенный толстой тканью. А я бросилась надевать артун. Камни тянули складки одеяния вниз, и я все думала, как же расположить их так, чтобы Сат не заметил. Что-то хрустнуло под ногой, и я тихо ойкнула. Посмотрела вниз и поняла, что наступила на осколок. На шкуре появилось красное пятнышко крови, но мне было все равно, не думаю, что такому кто-то бы удивился. Но осколки собрать необходимо, иначе их могут заметить и задаться вопросом – откуда они здесь?
Осторожно, чтобы больше не пораниться, сложила их в оторванный от шелкового ночного наряда лоскут и тоже спрятала в артуне.
– Выходи! – визгливо раздалось у входа, и в шатер заглянул Сат. Увидев, что я цела и стою на своих ногах, ожидая его, он весь скривился, став похож на высушенную солнцем старую сливу. – Живая и здоровая… Иди! Я весь день на тебя тратить не намерен!
Меня второй раз просить было не нужно. Юркнула наружу, посмотрела мельком на воинов, что охраняли вход, но на их лицах было лишь безразличие. Вряд ли они слышали, что происходило ночью в шатре их повелителя. Скорее, даже наоборот, старались не прислушиваться. Меньше знаешь, дольше проживешь.
Пришлось сложить руки под артуном, чтобы удержать камни. Из-за этого шла я медленнее, но Сат даже не торопил. Он был недоволен, но вслух этого не высказывал. Наверное, для него было привычно оттаскивать полуживых после ночи с хастом служек в гарем, и я, в какой-то мере, вызывала в нем уважение.
– Нараза! – мы подошли к двери в гарем. – Нараза!
Бодрая старушка тут же показалась из-за угла, словно пряталась там, дожидаясь нас.