Доронин, наклонившись к Калошину, тихо сказал:
– По-моему, она совершенно измучилась этими воспоминаниями.
Но майор снова обратился к Анне Григорьевне, выводя ее из задумчивости:
– Ещё пара вопросов, и мы оставим вас в покое.
Она согласно кивнула, хотя было заметно, что весь разговор действительно чрезвычайно утомил ее, выбив совершенно из колеи привычного уже давно существования. Будто призраки прошлого потревожили ее душу.
– Анна Григорьевна, я не медик, но понимаю, что такие сложные операции, какие делали ваши коллеги, два человека провести не могут. Значит, были и другие участники этих экспериментов? Кто они, вы знаете? Почему не приглашали вас?
– Вы правы, другие были всегда. Из здешнего персонала не участвовал в этом никто. Берсенев всегда привозил их с собой – двоих, но разных. Я не видела одних и тех же никогда. Почему они так делали, не знаю.
– Что вы скажете про медсестру Кривец?
Женщина посмотрела Калошину прямо в глаза:
– Вы ведь не верите в то, что сказал вам Хижин? Он заблуждается в том, будто все думают, что она сбежала с любовником. Но, наверное, это и к лучшему. Ему так спокойнее. А она слишком много знала. Но умела, что называется «делать хорошую мину при плохой игре». Я думаю, что ее нет в живых. – Она сокрушенно покачала головой. – И еще: при всех своих замечательных талантах, Шнайдер меньше всего был психиатром. Но он умело это скрывал, как и всё остальное. Была в нем какая-то способность убеждать в том, что было выгодно ему. Он будто гипнотизировал своими словами. А лечением занимался Шаргин. Ну вот, выводы делайте сами.
Мужчины встали, учтиво попрощались и направились к главному корпусу. По дороге Калошин сказал Доронину, что немедленно отправляется в Энск, а ему поручает поговорить с мужем Кривец и ещё некоторыми ее сослуживцами. Сам же должен срочно доложить все Дубовику. Слишком серьезные сведения они получили сегодня в этой клинике.
– Похоже, Василий, это дело выходит за рамки нашей компетенции. Но здесь необходимо довести все до конца. Тебе доверяю собрать всю возможную информацию, какую удастся еще добыть. Кто сюда приедет – не знаю, но необходимо провести здесь опознания по фотографиям. Пусть Дубовик с прокурором решают.
Уже у крыльца они спешно попрощались с Хижиным и, сев в машину, уехали.
Глава 20.
Был уже поздний вечер, когда машина Калошина пересекла городскую черту. Но он не удивился, застав Дубовика в своем кабинете. Тот печатал что-то на стареньком «Ремингтоне», причем делал это дольно проворно. Увидев Калошина, даже не удивился, лишь, хитро улыбнувшись, спросил: