– Вы сказали, что вопрос о его семье никогда не поднимался. Это так? – Она кивнула. – Но неужели вы, любящая женщина, не полюбопытствовали, сказал ли он вам правду? – Та на эти слова слишком поспешно покачала отрицательно головой и отвела взгляд. – Вы же не были в тот момент в нежном возрасте, когда безоговорочно веришь всему, поэтому позвольте мне усомниться в вашем ответе. – Этими словами он вызвал прилив краски к её лицу и, преодолевая всеобщее смущение, жестко, даже не спросил, а припечатал:
– Вы видели паспорт Шнайдера.
Анна Григорьевна опустила голову. Дубовик, пожалев ее, сказал:
– В этом нет ничего преступного, поверьте, а вот помочь нам это может.
– Да-да, я поняла. Приехал тогда доктор не один, с ним был молодой мужчина во френче. Такой, знаете, из партийных. Он и представил доктора нам. Был ли на тот момент у него паспорт, не знаю. Я же увидела совершенно новый, без всяких отметок, полученный уже после возвращения всех организаций из эвакуации, – и, смущаясь, добавила: – Меня это вполне удовлетворило.
– Фамилию приехавшего с доктором партийца вы, конечно же, не знаете? – спросил Калошин.
– Мне кажется, что он даже и документов-то нам никаких не показал. Такое время было…
– Все понятно. Можете не продолжать. Просто скажите, вы смогли бы его опознать?
– Наверное. У него довольно запоминающаяся внешность. Мне кажется, что он приезжал сюда не так давно. Я видела его где-то в городе. Он был на дорогой машине, «Победа», вроде бы. Он, похоже, не местный; из района, наверное.
– А этот человек вам знаком?
Дубовик положил перед Песковой фотографию Шнайдера, изъятую из его личного дела московскими оперативниками и пересланную в местную милицию. На ней был изображен полный мужчина с большими залысинами и глазами, немного навыкате. Ничего общего с «Лордом» в облике этого человека не было. По равнодушному лицу женщины он понял, что она его не знает. Взглянув на фотографию Полежаева, сказала, что однажды видела егоогда ещё был жив Шаргин. Каретников же ей был незнаком. Фоторобот Турова, который Доронин привез из клиники, она добавила несколькими небольшими штрихами.
В очередной раз пришлось объяснить женщине, скрывая некоторые подробности, необходимость ее пребывания в квартире начальника милиции, другого места пока не нашлось. Но в любом случае, она не должна никуда выходить, а если кто-то попытается с ней связаться, срочно сообщить об этом. В глазах ее все ещё плескался страх, и Калошину почему-то подумалось, что именно под воздействием этого парализующего волю чувства, она поступит как раз наоборот, в чем в скором времени они и убедились.