– «Что позволено Юпитеру, не позволено быку»…
Тот, к счастью, не понял ничего и отстал от него, но тут же подошел Калошин и, показав внушительный кулак, грозно произнес:
– Вообще-то, мне надо было бы тебе врезать, но не могу нарушить субординацию.
– Я понимаю твои чувства… Ты думаешь, что мне легко было сохранять невозмутимость, видя, как ты страдаешь – я чувствовал кожей твою обиду за Варю. Но я ведь не обижаюсь, что ты вот так сразу поверил в то, что я подлец. Ты даже представить себе не можешь, как мне было противно изображать из себя этакого стареющего бонвивана.
– Так почему же ты не пошел потом со мной?
– Так ведь ты должен был поверить в то, что я вернусь к Марте. Иначе, вся моя игра пошла бы насмарку. И потом, я после этой дамы чувствовал себя вытащенным из помойки. Я уже тогда знал, кто она. Свою ненависть к этим людям я тебе объяснил. И с таким настроением идти к чистой целомудренной девчонке? Да я себя бы после этого просто презирал. А теперь… Я выполнил свой долг, и это оправдывает меня в Вариных глазах, по крайней мере, я надеюсь на это. Ведь она все знает?
– Я ничего ей не говорил, но она догадалась. И все-таки, почему ты ничего не сказал мне тогда, когда мы шли к ней в гости?
– А ты бы смог сыграть обиженного кавалера, каким ты был в тот момент на самом деле? Самым главным было – это заставить её поверить, что мы влюблены в неё оба. Только один весьма успешно, этакий хлыщ, а другой, тайно страдающий, простоватый майор милиции.
– Спасибо за комплимент! – Калошин обиженно поджал губы.
– Ну, это не самая плохая оценка. Ты был как раз в той роли, какую я тебе, прости, отвел. Если бы эта женщина хоть на миг почувствовала фальшь, где бы мы её сейчас разыскивали, неизвестно. Я, как ты понимаешь, прошёл такую школу!.. Поэтому подобная роль, хоть и была мне противна, но согласись, удалась на сто процентов! – и Дубовик весело и заразительно засмеялся .– А как ты меня ненавидел в тот момент! Твои мысли можно было потрогать! О, это было ещё то зрелище! – продолжая смеяться, он обнял Калошина за плечи и похлопал по спине. Тот, почувствовав, что больше не может злиться на своего товарища, просто посмеялся вместе с ним, ощущая легкость в душе, которая ещё совсем недавно кровоточила болью предательства.
Просмеявшись, Дубовик положил свою руку на плечо Калошина и, уже совсем серьезно посмотрев ему прямо в глаза, сказал:
– Я пойду… У меня осталось самое главное дело на сегодняшний день, которое я должен закончить с честью.
Калошин смог только молча кивнуть. А когда вернулся домой, нашел на столе записку: «Мы ушли гулять». И это было самое счастливое завершение вечера.