«Добрый день. Меня зовут Хуан. Второе имя Альберто. Да. Да. Вы всё правильно понимаете. Не то чтобы мне не нравилось, как оно звучит. Тем более в моём мире это совсем не важно. Я пишу эти строки в надежде, что смогу выстоять в завтрашнем поединке, и никому не придётся их читать. Ручка скользит по бумаге легко. Если бы меня только видела мама! Она всегда считала – умение мне не пригодится. Я пишу свою историю. Не для себя, и не потому, что мне нужно занять чем-то голову до рассвета. Смерть наступает на пятки, неумолимо приближаясь. Я чувствую её смердящее дыхание. Но если покину жестокий мир, история будет жить! Может, она разлетится по свету, и меня пожалеют. Или останется в руках у мальчишки, и он сохранит её в сундуке, и будет показывать внукам. В любом случае, память останется. Как о друге, бойце, и товарище.
Коробка, в которой обитаю, пропахла дерьмом. Объедки начали путь разложения. Плесень. Что может быть отвратительнее? Брезгливо хожу, стараясь отвлечься. Заточение подобно маленькой смерти. Первое время одолевает паника, а потом ты смиряешься. Ах, да. История. Начнём. Я родился чудесным, летним днём на ферме у Роландов. Заправлял имением Дональд – злой старикан, каких ещё поискать. Он был седым, тощим, носатым, а волосы длинными, грязными и редкими. Дон растерял большую часть зубов ещё до тридцати, сетуя на плохую наследственность. Но, несмотря на внешний вид и характер Гитлера, имел в жизни любовь достойную существования – обожал зверей.
С особым трепетом он обращался с каждой тварью, которую заводил. А их у него на ферме было немало. Собаки встречали хозяина, виляя хвостом, кот спал в кровати, коровы мычали ему вслед. В курятник он наведывался особенно часто. Среди обычных среднестатистических кур жила там несушка лохматой породы – её в подарок Дону преподнесла дочь. Возможно, именно поэтому старик питал к курице особые чувства, одаривая нежностью и заботой. Он, будто отдавал ей то, чего не смог дать собственному ребёнку, ввиду некоторых жизненных обстоятельств.
Стоял солнечный погожий денёк. В то утро счастью старика не было предела. Заглянув в деревянный домик с насестом, он запрыгал, как мальчишка, пока ревматизм не прострелил спину.
– Пушинка! Мои поздравления! – заголосил весело, поглаживая её по взъерошенному хохолку. Она встревоженно закудахтала, и старик тут же убрал руку. – Ладно, ладно. Красавица. Отдыхай.
Курочка приподняла крыло, и потрепала клювом по головкам двоих очаровательных птенцов. Они грелись от маминого тела и тихонько пищали. Да. Собственно, одним из них и был я – Хуан Альберто. А что здесь смешного? По-моему, ничего».