Тем временем, пока я был занят гнетущими мыслями, полицейские с трёх сторон окружили дом, а Козлов громко постучал в дверь. В ответ на его стук никто не вышел и никак не отреагировал. Окна продолжали быть безжизненно тёмными, словно никого внутри и не было. Тогда дядя Коля постучал ещё громче, а затем ещё раз и ещё. Бабка опять никак не проявила себя. Полицейский подумал-подумал, а потом призывно махнул рукой Олеговичу. Тот быстро подошёл к нему, после чего Козлов резко открыл дверь, которая оказалась не запертой, и они вдвоём проникли в хату, предварительно включив фонари, прихваченные из дома. Я и Борисович остались стоять снаружи, тревожно наблюдая за окнами, в которых начали мелькать струи света, испускаемые фонариками.
Любопытство толкало меня пойти за полицейскими, но я понимал, что совершу самую главную ошибку всех персонажей фильмов ужасов — войду безоружным в старый тёмный дом. Но вскоре мне всё же пришлось проникнуть в него, когда из хаты вышел донельзя растерянный Козлов и возбуждённо крикнул:
— Идите оба сюда!
Мы подчинились и спустя пару десятков секунд уже стояли возле крыльца, где хмурый дядя Коля проронил, мелко тряся головой:
— Ничего не понимаю. Заходите, сами увидите.
Включив телефонный фонарик, я вошёл в дом следом за бородатым и тихонько ахнул. Внутри царило запустение и создавалось впечатление, что тут давно никто не жил. Кругом были лохмотья паутины, а полы оказались покрыты землёй, грязью и опавшими листьями. Даже русская печка была в настолько плачевном состоянии, что выглядела хуже той, что стояла неподалёку под открытым небом. А вот стол, который я видел здесь в прошлый раз, был хоть и таким же, но лежал на боку в углу кухни и был покрыт толстым слоем лохматой пыли. Ещё я обратил внимание, что все дверцы шкафов оказались сорванными с петель, а у табуреток отсутствовали ножки.
Степан Борисович, глядя на всё это, почесал под фуражкой и проронил:
— Коль, а ты ничего не попутал? Это тот дом? Я, конечно, знаю, что пенсионеры живут весьма скромно, но даже тут, по-моему, перебор.
— Тот, — твёрдо выдохнул Козлов, скрытый мраком дома, в котором вырисовывалась только его пузатая фигура. — Да и девки отсюда вышли.
— Дык может они сюда ходили нервы пощекотать, — предположил худой, деловито осматривая шкафы. — Нынешняя молодёжь вообще с головой не дружит. Не в обиду будет сказано, Роб.
— Да чего уж там, — нейтрально протянул я, обратив внимание, что луч фонарика Олеговича попал на какой-то небольшой круглый предмет, блеснувший золотым. Он тут же его сцапал и затолкал в нагрудный карман. Мой рот вроде бы открылся, но я не стал ничего говорить.