Я усмехнулся.
— И при чём здесь я? Да, я положил пятнадцать человек, но справиться с телохранителями Бенито?..
— При том, сеньор Шимановский, — последнее слово комиссар произнес с сочувствием, — что только вы обладаете достаточным мотивом для его устранения, только у вас есть знакомые, способные осуществить подобную акцию. Напомню, если вы вдруг забыли, дон Кампос — хефе, авторитет криминального мира, и его сына охраняли непоследние люди своей профессии.
Комиссар картинно схлопнул планшет в капсулу.
— Вот сейчас вы и расскажете, как, зачем, почему и на каких условиях никем не контролируемая структура, именуемая «Корпус королевских телохранителей», сделала для вас эту грязную работу, что вы (или они) собирались делать с сеньором Кампосом-младшим, жив ли он ещё, и если жив, где находится. А чтобы не сомневались в серьёзности наших намерений, сеньор Сантьяго будет вежливо напоминать вам об этом всякий раз, когда вы попытаетесь промолчать или сказать неправду. Феликс!
Люк поднялся и в камеру чинно вошёл мой мучитель, сияя в предвкушении. В руках он держал приспособления, безобидные на первый взгляд, однако опытный исследователь орудий пыток инквизиции обнаружил бы в них массу интересного.
— Сеньор Сантьяго, приступайте.
Я сидел, наблюдая за неспешными приготовлениями этого Сантьяго к любимому делу, и до меня, наконец, начало доходить. Бенито похитили! А крайним хефе пытается сделать меня, поскольку я ненавидел его сына больше жизни. А ещё я дружу с особами, одна из которых открыла по Бенито и его дружкам огонь прямо на улице и заставила лизать ботинки. Я непричастен, это легко проверить и доказать, но дон в гневе, в волнении за единственного отпрыска, и вряд ли способен адекватно мыслить. Ему просто наплевать, что сделают со мной его гориллы. Он отдал приказ — и они будут мурыжить меня, пока…
Пока не сделают чего-то непоправимого.
Итак, я здесь потому, что на меня повесили чужие проблемы, и способов открутиться от них не вижу. Думать о вполне осязаемом худшем не хотелось, потому я закрыл глаза и принялся безостановочно повторять про себя знакомые с детства слова маминой молитвы. В данной ситуации это лучшее, что я мог сделать.
«Pater noster! Qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum. Adveniat regnum…». (2)
Глава 2. Скорбящий ангел
И всё равно я ничего не понимал. Ну, не стыковалось всё одно к одному! Отсутствие логики в происходящем напрягало даже больше, чем так называемые пытки охранников.
Пытки. Начну с них. Меня пытали довольно изощрёнными, но гуманными способами, никакого средневекового варварства, никакой пародии на инквизицию. Правда, делали это почти без остановки, но менее гуманными от этого методы не становились. Из чего напрашивался вывод — меня берегли.