Я пожал плечами. Значит, так? Хорошо, буду играть по новым правилам. Племянник — значит племянник. Держись, тетушка!
— А чего рассказывать? Я так понимаю, Бергер и её девочки собрали и смонтировали для вас самый полный фильм о произошедшем, вы не раз его просмотрели и видели, что было и как. От себя хочу добавить, что мне жаль, что не прикончил того урода, который ударил сеньориту…
— Прикончил, — перебил собеседник королевы. — К счастью, прикончил. К счастью для него, разумеется.
Сказал это он с еле заметной злостью, глаза его, и так немного узкие — чувствовалось присутствие в крови энное количество азиатских генов, сузились в две грозные щелочки. Я поперхнулся.
— Но я же…
— Продолжай, — грозно прищурилась королева и пригубила кофе из чашки.
— Мне нечего продолжать, ваше величество! — вытянулся я. — О содеянном не жалею и не раскаиваюсь. Хотите наказать меня — наказывайте. Хотите выслать, сравнять с землей — равняйте. Вышвырнуть в атмосферный шлюз?.. Ваше право. Но мне добавить нечего.
Молчание. Главы государств переваривали услышанное.
— Видишь, Алекс, какой стервец! — наконец, кивнула королева собеседнику, который продолжал наблюдать за «домашним концертом» через свои щелочки. — И как с такими работать?! — Вздох. — Я его в корпус отдала, чтоб девочки его там подтянули. Сам понимаешь, кабальеро, честь сеньориты… Он и так был мальчик с принципами, а теперь их сделали ещё и гипертрофированными, чересчур острыми.
Королева поставила чашку на стол, вздохнула и развернула кресло ко мне.
— Не раскаиваешься, значит? — в её голосе послышалась неприкрытая угроза.
— Никак нет! — вытянулся я.
— И если подобное произойдет ещё раз, поступишь также?
— Так точно, ваше величество!
— Даже зная, к чему это приведёт?
Я молчал.
— Ты в курсе, что в больницах оказалось несколько тысяч пострадавших? Почти пять сотен из них — тяжелых? А больше ста человек погибли?
— Так точно, ваше величество! — отчеканил я.
— И всё равно согласен, чтоб по твоей вине подобное произошло ещё раз?
Все, мой выход. Не как мальчика Хуанито, а как принца, её племянника и внука дона Филиппа, величайшего человека своего времени по словам его собственных врагов.
— Ваше величество, то, что произошло, произошло бы и без меня, — нагло ухмыльнувшись, парировал я. — Я стал спичкой, поджегшей горючую жидкость. Спичка это плохо, согласен, и она виновна, что она спичка. Но её вины в том, что вокруг была разлита горючая жидкость, нет.
Пауза.
— Если бы не сейчас, подобное произошло бы позже, — продолжил я. — На это были объективные причины. И ни я, ни вы, ни сеньор Ноговицын, — кивнул я на её гостя, — не в силах противостоять этому.