Кабинет вице-канцлера (продолжение).
– Вице-канцлер, вы, что хотите сказать, что уже восемь лет, Россией матушкой правит чугунная болванка (чугунное идолище). Да уйди ты, лепило. Что же ты привязался ко мне. – наорал Волынской на слугу.
– Так ещё же два осталось. – сказал слуга, намекая на щелбаны.
– Пошёл вон! – вызверился кабинет-министр и пнул его ногой. – Вице-канцлер, я этого так не оставлю.
– Сядьте, кабинет-министр и вы садитесь, господа. – в ответ на немой вопрос Шлёцера вице-канцлер сказал.
– А, что, по-вашему, я должен был делать, Шлёцер. Мальчик император Пётр 2 скончался так скоропостижно. Верховный Совет вручил корону Анне Иоановне, герцогине Курляндской. Никто ее лет десять в глаза не видывал… Я поехал в Митаву, уговаривать. Представляете, уговаривать взойти на престол. И кого же я нашел по приезду. Красавицу, мечтающую только об амурах. Вопреки моим доводам и здравому смыслу, наконец, она сбежала из Митавы с неким Дорохом. Он был из вашего племени, Шлёцер. Я не мог вернуться ни с чем. Тогда престол заняла бы Елизавета, а у нее своих Остерманов пруд пруди. А я к тому времени уже детками оброс, домик рядом с Зимним поставил, состояние какое-никакое во французских облигациях. Понимаете, никак мне нельзя было без императрицы возвращаться. Засмеют или того хуже заклюют. Я уж было совсем решил подыскать какую-нибудь дородную чухонку с рыхлой грудью и подыскал. Русские любят размах… Но люди так не совершенны и тут подвернулся Бирон. Он был механиком и коновалом при курляндском дворе. На пару с ним мы состряпали самодержицу всероссийскую. Натуру списали с той чухонки, а Бирон научил её махать руками, ходить, грозить кулаком, когда надо вставать, когда надо садиться. Поверьте, господа, это лучший подарок, который мы могли сделать России за все ее благодеяния. Судите сами. У нее нет капризов и фаворитов. Она не принимает скорых женских решений и во всем полагается на мудрых советников. И каков итог? Посмотрите вокруг. Наши нивы тучнеют, казна богатеет, а народ в меру доволен. Уверен, он гордится своей императрицей, приписывая ей всё хорошее, а всё плохое оставляя мне… Но я об этом не думаю. – коротко хохотнул вице-канцлер. – Меня больше заботит австрийский кесарь. Что мы ему скажем?
– Бросьте ему Дороха. – посоветовал Шлёцер.
– Дороха? Да мне писал граф. – вице-канцлер посмотрел на Бабицкого. – Молодость, молодость. Не этого от вас ожидала отчизна, граф. Да, ладно, чего уж теперь.
– Полагаю, вице-канцлер, после всех этих откровений дверь вашего кабинета для меня снова открывается прямо в Петропавловскую крепость?