– Здравствуй, Владимир Ильич! Я рад, что ты всё-таки решили прийти.
– Здравствуй, дружище! Как же я мог не проигнорировать подобное? Решается судьба многих родов, в том числе и моего.
– Да, здесь ты точно подметил. Великое перемирие! Три крупнейших Сообщества в кои-то веки соизволили сесть за стол переговоров.
– А все остальные пришли урвать свой кусок выгоды.
– А что ещё им остаётся делать?
Они шли сквозь залу. Попутно Владимир приветствовал своих знакомых, приятелей, друзей и врагов. Вот, к примеру, князь Белов – глава рода, умудрённый годами опытный маг, бывший член Тверского Сообщества Магов, к которому принадлежал и род Штоцких. Но что более важно – расчётливый и хитрый политик и интриган. Одним из первых начал сбивать авторитет Владимира двадцать лет назад, а теперь занимал высокое положение в Сообществе Московской Губернии. Учтиво кланяется и приветливо улыбается.
Пётр Павлович, зная неприязнь Владимира к этому человеку и совершенную неспособность держать себя в руках в подобных ситуациях, спешно повёл его к дверям в зал собраний.
– Слышал о новых реформах? – спросил Пётр Павлович.
– Конечно. Кто ж о них не слышал?
– И что ты о них думаешь? Я считаю, что давно пора. Хватит эксплуатировать народ! Так и до второго Пугачёва недалеко будет.
– А ты хоть подробности читал? Такие резкие изменения и так запоздало… а я ещё себя плохим организатором считал…
– Не стоит на себя наговаривать. Скромность никогда тебе не была к лицу. Особенно при твоих-то достижениях
– А, пустое, – отмахнулся Владимир. – Я и половины былого величия роду не вернул. И не надо меня утешать! – прервал он попытку друга, уже открывшего было рот. – А вон такие, как этот, – он посмотрел в сторону Краевского, хорошего управленца с задатками еврейского торгаша, но довольно посредственного воина, – такие и в беде выгоду найдут и себе в плюс используют. Мне такое не дано.
– Да, иногда думается: не на то жизнь положил… ну так к реформам – неужто ты против?
Они уже почти пошли к дверям.
– Нет, конечно, нет. Как я уже говорил – управляющий из меня никудышный и я, быть может, не способен видеть всю картину, но крестьяне от такой свободы загнутся пуще прежнего. Им же такие аренды взвинтят, такие отступные, что всю жизнь горбатиться останутся и, дай Боже, чтобы их внуки настоящую эту свободу увидели.
– Ну, так ведь и нашему брату всего за раз лишаться не можно. Не отдавать же последнюю рубашку!
– Тоже верно… вот и думается, что с реформой запоздали. Начали бы раньше, плавно, – глядишь сейчас всем и жилось лучше. А теперь на это времени уже нет. Край! Вот до чего довели.