Не смотря на все эти обстоятельства, мой пиджак был неприхотливым. Он не пачкался и не мялся, искрился на солнце, а в хмурый день выглядел нарядно и радостно. В первых числах сентября, а так же в последние недели мая, он верой и правдой служил мне верхней одеждой. Я видела, что конкуренты в этом деле пиджаку не нравились; он не упускал случая намекнуть, что пальто, куртки и другие прикрывающие его вещи ему были не по душе – слегка топорщился воротник, закатывался рукав, подворачивалась подкладка, пояс застревал в молниях.
Со временем эти милые особенные черты моего пиджака сблизили нас, с пиджаком я свыклась. Однажды он даже немного обнаглел и потребовал броши, но я решительно отвергла эту его идею, ведь ношение украшений противоречило школьным правилам. Я напомнила пиджаку, что скромность сама по себе придает шарм, и что он, пиджак, и так уже достаточно выставлен на обозрение школьников и учителей. Но пиджак не усмирился, а мои заявления о скромности его не убедили – каждый раз, когда я открывала дверцу шкафа в поисках одежды для предстоящего дня, пиджак мой сиял, что есть сил. Особенные усилия он прилагал по выходным. Иногда мне становилось жалко напрасные его старания, и у меня возникало желание выгулять его. Но у этого бархатного красавца не было шансов – воспоминания о школе тяжелыми цепями приковывал его к вешалке. Я хватала какой-нибудь затасканный свитер и уверенно закрывала шкаф.
Прошел учебный год, наступили летние каникулы. А когда пролетело и лето, и время подошло к сентябрю, началась очередная бурная подготовка к школе.
Мама подозвала меня к себе.
– Доставай все школьные вещи, устроим примерку, – весело сказала она, удобно усевшись на диван.
Я доставала из шкафа одну вещь за другой, а мама, прикладывая их ко мне одну за другой и осматривая со всех сторон, выносила вердикт:
– Эта блузка выглядит ничего. А вот платье уже не годится.
Наступила очередь моего пиджака. Гордо выдвинув вперед пуговицы, он всем видом показывал, что готов украшать свою хозяйку с прежним старанием. Я одела его и посмотрела на маму. Махнув рукой, она со вздохом произнесла:
– Конечно, мал. Снимай!
Я вскрикнула и побежала к большому зеркалу. Казалось, что мой пиджак тоже был напуган происходящим. Он побледнел, поник. Я крутилась и вертелась, стараясь поймать хоть какую-нибудь позу, которая позволила бы дать пиджаку второй шанс. Но пока я тщетно натягивала на запястье короткий рукав, в мои уши врезались названия любимых маминых магазинов. Мамин голос весело разливался по квартире: о том, что у ужину успеем вернуться, о том, что красный цвет в этом сезоне снова в моде. А вот я не слова не могла сказать, в горле что-то неприятно щекотало.