Не прогонять же его. Он в своем доме, поэтому вправе находиться здесь круглыми сутками, хотя я предпочла бы побыть одна…
Или Арсений прав? Когда он мелькает у меня перед глазами, я перестаю проваливаться в топкие, грустные мысли. Перестаю анализировать и взвешивать, перемалывать одно и то же…
Арсений меня отвлекал. Он способен увлечь разговором – у него это хорошо получалось. После обеда мы смотрели фильм на экране домашнего кинотеатра. Наше общение было не такое напряженное, как раньше, и больше напоминало приятельское.
Если бы не…
Если бы не красноречивые взгляды Арсения, полные голода.
Я чувствовала его очень хорошо и понимаю намеки, пусть у меня не было никакого сексуального опыта. Но я ощущала очень пристальное внимание Арсения с сугубо мужским интересом.
– На прогулку?
Я опять согласилась. Мне было легко проводить время с Арсением. Внезапно, с легким смехом Арсений предложил подумать об именах ребенку. Я отказалась, думая, что Покровский предложил это в шутку.
Но промелькнувшая грустная тень в голубых глазах говорила об обратном. Я опять запуталась в мыслях об истинных интересах Арсения.
Иногда мне казалось, что для него ребенок – всего лишь прихоть. Но в другой раз Покровский казался мне искренним, до мурашек на коже.
После возвращения предположения об интересах Покровского развеялись. Он помог мне раздеться, я уже привыкла к такому вниманию с его стороны. Но оказалась неготовой к тому, что Покровский внезапно сгребет меня в объятия и начнет покрывать поцелуями лицо.
Щеки, глаза, уголки губ – быстро, напористо, жадно.
Горячечный жар сильного мужского тела ощущался как жар раскаленной докрасна печи. Обжигал и волновал невероятно сильно.
– Арсений… – уперлась ладонями в его грудь, отодвигая. – Прекрати!
Он остановился, посмотрел пьяным взглядом на меня, спросив осипшим голосом:
– Почему? Я думал, что ты уже не боишься меня.
– Не совсем. Я не готова к такому. И не уверена, что захочу…
Арсений шумно выдохнул, повесив голову. Но объятий не разжал, привлек к себе, наклонился и начал водить губами по шее – от яремной впадины до уха, до волос, по щеке и обратно – на нежную кожу шеи.
– Когда ты оттаешь, Бабочка? Твоя зима затянулась надолго. А я тебя хочу хотя бы поцеловать. Просто поцеловать. Это так мало. Один крошечный шаг. Можно?
Я запуталась в паутине его слов, красивых жестов и смелых обещаний.
Арсений не отступал, собирал губами с шеи мою дрожь.
То ли нервную, то ли от предвкушения – не понимала
Покровский не противен мне ни капли. Напротив, я считала Арсения очень привлекательным, по-настоящему красивым мужчиной с сильным стержнем внутри. Но Арсений слишком опытный, а я дрожала в его руках, как лист от сильного ветра.