«Так много в вас величия,
Что не видать души.
Горды до неприличия,
до тошноты пусты.»
Я проснулась от жуткой боли в висках. И первое, что мне пришлось увидеть, это выкрашенные в бледно-зеленый цвет, больничные стены. На руке был заметен след от катетера в виде темного синяка, но даже на практически прозрачной коже, я не увидела собственных вен.
К сожалению, амнезии не случилось, я помнила, как попала сюда. Помнила, о чем говорили врачи, когда их трясла обезумевшая мать. Помнила Аллу, которая ревела так, будто меня провожали в последний путь. Все. И даже сообщение от мамы, которое перевернуло мой мир.
Они отпусти его. Они выпустили зверя на свободу, так просто? А как же закон? Где их человечность? Нет-нет, я не верю больше в людей. И в Бога я тоже больше не верю.
И даже наркоз, не помог мне не прочувствовать той боли, которая бушевала внутри меня. А теперь, во мне пустота. Одиночество. Инстинктивно положив руку на живот, я почувствовала лишь слабую пульсацию. Не трудно было догадаться, что произошло. Ребенка больше нет.
А самое страшное… самое страшное, что я не расстроена. Да, определенно точно, то чувство, которое я испытываю, никак не связано с огорчением. Скорее, это похоже на облегчение…
Черт, как же это ужасно звучит, но это правда. Дело в том, что я никогда полностью не осознавала, в каком положении нахожусь и вернуться в прежнее состояние, казалось чем-то…нормальным. Словно так и должно было произойти. Словно, я хотела, чтобы так произошло.
— Привет, — пропищала мама, лицо которой было бледное и измученное. — Как ты себя чувствуешь?
Мы давно не виделись, но не так давно, чтобы не узнать собственную мать. Она забыла об укладке, о косметике и стала выглядеть на лет так пять старше. Эти суды ее измотали. Даже представить не могу, какое это было потрясения для нее, когда судья зачитала свое решение. А еще я, со своими срывами.
Я отлепила язык от неба. Только сейчас я поняла, как сильно хочу пить.
— Все в порядке, мам, — прохрипела я, словно сломанное радио. — Все хорошо.
Её губы задрожали. Она начала плакать.
Это было слишком предсказуемо.
— Перестань, — остановила я, прикоснувшись к её холодной руке. — Я нормально себя чувствую, правда. Не надо слез, прощу.
Пара девушек в палате делали вид, что занята каждая своим делом, но украдкой поглядывали на нас. И это было не совсем здорово. Откровенно говоря, я вовсе не желала, чтобы посторонние люди были в курсе моей истории. Но, меня радовал тот факт, что я в обычной палате, с обычными пациентами, а не в реанимации. В реанимации одиноко. И страшно.