Еще одна невидимая пощечина обожгла лицо. Я не любила, когда он называет меня так. Это прозвище, как напоминание о том, что в любую секунду их настроение перемениться и все вернется на свои места: они — игроки, а я — пешка.
Пределы города были молниеносно покинуты, и мы выехали на размытое дождями бездорожье. Из-за постоянных скачках на кочках, меня начало тошнить. Рэй заметил мое резко побледневшее лицо.
— Потерпи немного, — он заботливо погладил мое колено и наградил меня теплой улыбкой. — Держись. Скоро будет асфальт.
— Будет лучше, если ты перестанешь дымить в салоне, — вставил Ваня, грубо толкнув друга в плечо.
Рэй бросил на него раздраженный взгляд.
— Будет лучше, Белый, если ты перестанешь строить из себя «отличника» и займешься дорогой, — он снова обратился ко мне и хитро подмигнул. — А я займусь своей дорогой… девочкой.
В салоне повисла тишина, и в какой-то момент, машина снова подлетела на яме, отчего Рэй вернулся на место и громко выругался:
— Проклятье, я ведь попросил смотреть, куда ты едешь! Будь нежнее с моей ласточкой!
Глупо, но я почувствовала укол ревности, когда осознала, что машина получает больше комплиментов от Рэя, нежели я.
Ваня включил магнитолу, из которой начинала играть песня «Евгения Белоусова — Девчонка — девчоночка» и, стуча пальцами по рулю, стал подпевать себе под нос:
— Он не любит тебя нисколечко…У него таких сколько хочешь… Отчего же ты твердишь девчоночка… Он хороший…Он хороший…
Машина набирала скорость, и я миллион раз пожалела, что решилась на эту поездку. Я ужасно боялась скорости, а особенно психически-неуравновешенных водителей, настроение которых переменяется с крайне быстрой периодичностью.
На руках Вани выскочили вены, он явно был наряжен, хотя не подавал виду и продолжал петь:
— Ты не знаешь его ни капельки… Будет поздно, когда заноешь… Только с виду он мальчик-паинька… Никакой он не хороший…
Рэй открыл бутылку пива и стал беззаботно вилять ей в такт мелодии. По-моему, он единственный, кто чувствовал себя совершенно расслабленно, нежели я и водитель.
— Тебе нравиться эта песня, Вася? — спросил Ваня, смотря на меня через зеркало заднего вида. — Мы слушали ее в детстве, помнишь?
Его повышенное внимание к моей персоне щекотало нервы.
— Не помню, — солгала я, отвернувшись к окну, а тот лишь усмехнулся в ответ.
Конечно, я помнила эту песню. Она была одной из любимых. Нам включал ее дедушка, когда возил меня и Ваню на речку и даже не подозревал, что через несколько лет, на совести у этих милейших подростков будет несколько невинных душ.