— Я тоже рада. Я думала, что выпрыгну из автобуса при первой же остановки. Но нет, я здесь и не жалею об этом. Впервые за три месяца, я действительно счастлива.
Мы улыбнулись друг другу. Сложно продолжать конструктивные разговор, когда внутри бушуют эмоции.
— Твоя комната, — я прошлась глазами по маленькому помещению, — она совсем не изменилась. Даже вещи раскиданы так же беспорядочно.
— Да уж, уборка — не моя стихия, — смеясь, согласилась Алла. — Последнее время, я вообще от рук отбилась. Забила на дом и на себя.
Я притворно скорчила лицо.
— Не правда. Ты выглядишь, как всегда… ярко.
Алка отмахнулась.
— Ох, не льсти мне, подруга. Ты не умеешь врать, помнишь? — она внимательно посмотрела на меня. — Вижу, ты изменила прическу? Неплохо.
Я смущенно накрутила на палец белокурую прядь, которая едва касалась плеч.
— Мне надоели эти пакли, — солгала я. — Вечно путаются, и мыть их сложно.
— А вот это ты зря. Я всегда мечтала о прямых, длинных волосах…
И как бы мы не хотели перевести разговор в беззаботное русло, в воздухе висела недосказанность. Никто не решался заговорить на «нужную» тему.
— Как твои родители? — неожиданно спросила она. — Как они отпустили тебя? Я думала, что с этим будут проблемы.
Я схватила со стола кружку с уже остывшим чаем и сделала глоток.
— Они не знают, что я здесь.
— Как?
— Я переехала. Мы часто ругались, и съехать от них — было самым правильным решением. Мама просто задушила меня своей заботой. Теперь, мы не общаемся, — я с грустью поджала губы. — Но, так мне легче.
Алла неодобрительно покачала головой.
— Тебе не легче, дурочка. Поверь, я так сожалею, что ругалась с мамой. Мне так больно, что иногда, выбившись из сил, я бросала ее посреди комнаты, демонстрируя свое недовольство. Она все видела. Все понимала. Но разве дети должны уставать от своих родителей? Нет. И теперь, у меня нет возможности попросить прощения.
Подруга направила взгляд в пол.
Господи, да как она справилась с этим? Ведь это так тяжело.
— Мне жаль, — я водила пальцем по краю кружки. — Я помогу тебе, чем смогу.
— Спасибо, — поблагодарила она, — но вся помощь была собрана. У нас очень отзывчивый поселок, знаешь ли.
Это точно. Я помню, как они выступали в суде, дабы оправдать своего односельчанина.
— Ты мне понадобишься завтра, — продолжала Алла. — Завтра, самый тяжелый день. Похороны. Ты ведь пойдешь со мной? — ее глаза зажглись надеждой.
— Конечно. Я здесь для этого.
Это действительно было так. Я приехала, чтобы поддержать подругу в самый тяжелый день ее жизни. Ведь Алла поддерживала меня и всегда была рядом, когда случилось «непоправимое».