— Игореш… я, опять не зная, что сказать, обескураженная и обрадованная. Что он пришел в себя, расплакалась, Игореш… Я.
— Лапа… Моя глупая Лапа… он поднял руку и неожиданно цепко сграбастал меня за талию, завалил к себе под бок. Я, вскрикнув, попыталась мягко высвободиться, шепча, что ему нельзя, что больно и остальные правильные вещи,. Но Игорь только сжал крепче, с удовольствием уткнулся носом в мои волосы и приказал, спой мне ту колыбельную, Лап, помнишь?
Я заплакала опять. Колыбельная.
— Не плачь, Лапа, пой.
Я всхлипнула длинно и зашептала:
— Спи, моя крошка, спи.
Свет из окошка звездный.
Гладит пусть сны твои.
Спи, моя крошка, поздно.
А за окном темно.
А за окошком небо.
Звезды летят стеной.
Спи, моя крошка, крепко.
Утром придет рассвет.
Утром все будет ладно.
Солнечный будет свет.
Спи, моя крошка, сладко.
Так мы и лежали, тесно обнявшись в больничной койке. Он, блаженно щурясь и глубоко дыша, а я шепча детскую песенку.
— Вот именно ее и будешь нашим детям петь, Лапа.
— Ириска, чего замерла? бойкий голос Богдаши выводит меня из ступора.
Я тихо трясу головой, смотрю опять на себя в зеркало.
И узнаю. Уже узнаю. Это я. Красивая, в коротком белом платье-трапеции, расшитом серебристыми снежинками, в шикарных дизайнерских туфлях и с паникой в глазах.
Мне страшно, что я, приносящая беду, буду и дальше подвергать Игоря опасности. Не специально, нет! Но теперь мне страшно.
А ему нет. И уверенность ледяного Демона нивелирует мой страх.
И я обещала ему, что буду петь колыбельные нашим детям.
А значит, пора.
Пора, Лапочка.
— Ма, этот вопрос закрыт, у нас есть ребенок, я опять погружаюсь в планшет, стоя на своей кухне. Если честно, не могу сосредоточиться. Не только потому, что мама Оля беспрерывно трещит о том, что нам с Лапочкой нужен свой ребенок, а потому что она жарит картошку с луком, и у меня слюни текут. Пока восстанавливался после немыслимых приключений, сорвался с диеты и теперь жру все без разбору, а мои женщины мне с удовольствием готовят.
— Я не против Ани. Чудеснейший ребенок! Боже, она так на тебя похожа, что у меня все спрашивают, когда ты успел, мать звонко смеется, а я кайфую.
Немыслимое событие, моя мать на моей кухне жарит мне картошку. Ради этого можно потерпеть ее бубнеж.
Глаза у моей мамы карие, теплые и бездонные.
Теперь я понимаю, почему так запал на лисичку. На мою мать похожа. Большим бонусом идет еще отсутствие такого боевого характера, как у Ольги Владимировны, поэтому я теперь пожизненный семьянин с любовью к своей жене.
Жена. Как много в этом звуке и страшных воспоминаний о моей свадьбе. Шестьсот человек! Дядюшка охренел настолько, что собрал всех и вся.