В изнеможении валюсь на диван, стараясь отдышаться. Ощущение, что до сих пор по кончикам нервов стреляет разрядами оргазма.
Игорь шумно выдыхает, приподнимается и подтаскивает меня вверх по себе.
Глаза его черные омуты. В них безумие.
— Лап… Люблю тебя, шепчет он и целует меня. В губы.
— Люблю, отвечаю ему, укладываю голову на широкую грудь. Ни одной больше дурной мысли, ни одного сомнения. Никаких Кириллов, неприятностей, проблем, опасений.
Ничего.
Только мы вдвоем. И наша маленькая Вселенная.
— Хорошее «Доброе утро», Лапочка… Правильное.
Согласна. Самое правильное на свете.
Совместное приготовление завтрака
— Вот объясни мне, Игорех, ты давно немым стал? Идиотом? голос Питера в трубке злой настолько, что, кажется, сейчас искрить начнет прямо из микрофона, какого хрена ты при таких неприятностях мне не звонишь? Какого хрена ты строишь из себя самостоятельную целку по принципу: «Я сам все решу»? Почему я должен подключать Кирсана для выяснения размеров той задницы, куда ты влип?
Я молчу.
Любуюсь Лапой, порхающей по кухне в своей симпатичной пижамке с котиками. На голове у нее рыжий бардак, хрупкое плечико оголено, трусы, которые она называет шортами, ничего не скрывают, наоборот, очень даже круто все подчеркивают.
Короче говоря, есть на что посмотреть и просто так.
А Лапа моя еще и готовит.
Судя по запаху и цвету борщ. А в духовке печенье с корицей.
И в этой офигенной идиллии нет места гневу Питера.
Я стягиваю с тарелки кусок морковки, подмигиваю Ириске, лукаво и немного тревожно посматривающей на меня.
Она в курсе, с кем я говорю, и потому волнуется.
И вот совершенно незачем!
Питер продолжает разоряться о моем тупом поведении, о неправильных и глупых поступках, еще о чем-то, чего я не желаю слушать и еле терплю, на самом деле, чтоб не послать его матерно и не бросить трубку.
Не делаю этого по одной лишь причине: понимаю, что за всеми словами резкими и начальственным тоном искренняя тревога и переживание за меня, за Ириску, за всю ситуацию в целом.
Питер привык держать все под контролем, привык обеспечивать безопасность своим близким, своей семье. А я, как-никак, тоже его семьей считаюсь. И теперь его бесит, что все разворачивается опасно и тупо, а он далеко. И уехать не может никак.
Бросить близняшек, жену, сына и рвануть сюда непонятно за каким хером.
Хорошо, что он на. Это не способен. А то бы я начал задавать вопросы о вменяемости.
— Как там Кирсаша? перебиваю его спич, как только в нем начинает процент мата переваливать за пятьдесят.
— Отлично твой Кирсаша! Рвет и мечет! рявкает Питер, переключаясь, слава яйцам, на другую тему, я все поражаюсь вашей любви! Такой блядский накал страстей! Вам бы уже номер снять и угомониться!