Я скользнула изучающим взглядом по его подтянутой коже, стальным мышцам, как тренированного спортсмена или Бога грома и молний Зевса. И где-то между выделяющимися мышцами виднелись множественные порезы, проколы, шрамы, ожоги… Это была огромная карта прошлого Конрада Шульца. Чего-то темного и ужасного, о чем мне знать пока не было суждено.
Я провела указательным пальцем дорожку от пупка вниз к паху по грубому выпирающему рубцу красного цвета. Конрад откинул голову назад и глухо выдохнул, тело его покрылось мелкими мурашками.
— Откуда это? — неожиданно осмелев, позволила себе спросить. И зря.
Резко распахнув глаза, он впечатался в меня холодным, недовольным взглядом, полным похоти и необъятного желания. Не глядя, переключил воду на теплую и комфортную, хотя и прошлая температура была с радостью воспринята моей пылающей кожей. Затем Конрад одной рукой сжал мою шею, а другой бедра и… Насадил меня на себя до самого конца.
Ванну оглушил протяжный глухой вздох, в котором сложно было разобрать, мужской он или женский.
— Смотри на меня, — поддев пальцем подбородок, Конрад повернул мое лицо к себе. Глаза то и дело закатывались, плавно уволакивая на вершину спокойного и размеренного блаженства. Толчки не были ритмичными, а невыносимо плавными, неторопливыми, будто я была какая-то больная. — Смотри на меня, если хочешь, чтобы я трахнул тебя нежно.
Сжав зубы, я прищурила глаза и набрала полные легкие кислорода, прежде чем накрыла мужские предплечья своими ладонями.
— Трахай медленно кого-то другого, — выпалила ему что-то странное, совершенно не свойственное мне. Будто была пьяна… Невероятно сильно, до самых чертиков. — Я хочу грубо и жестко.
— Фа-а-ак… — рыкнул он сквозь стиснутые зубы, сжимая мои бедра так остервенело, что мышцы на мгновение свело кратковременной судорогой.
А затем толкнулся бедрами вперед… Снова, снова и снова. С каждым разом все агрессивнее и резче, будто проверяя мой предел. Он глубоко вбивался в меня стремительными ударами, вынуждая меня ударяться спиной о стенку душевой кабины. Капли пота и воды смешивались в нечто единое и нераздельное на прессе Конрада, а после расплескивались в разные стороны от быстрых, решительных, сводящих с ума движений.
— Так? — хрипло шептал он мне в губы, пытаясь поймать их своими. Но тело мое импульсивно ерзало вверх-вниз. — Так тебе нравится, черт тебя дери?!
Но я не могла проронить и слова. Мозг превратился в растаявшее желе. Я достигла того состояния, которое было мне катастрофически необходимо. Прошла головная боль, черная дыра в груди затянулась, пусть и временно.