– Ах ты сука рыжая, – донеслось вслед, – скоро тебе не придется притворяться утопленницей.
Я бежала от самого дьявола, быстро, очень быстро бежала, преодолела ступени практически, когда меня повалили на гладкий паркет в коридоре. Мой зверь догнал меня…
Эрик
– Добегалась… – я прижал заразу мелкую к полу, коленом ноги раздвинул и руки за голову завел, чтобы не царапалась. Эта может. Колючка ядовитая. С ума меня совсем свела.
– Отпусти, иначе за кричу! – испуганно пискнула, ёрзая подо мной. Она лифчик на место пыталась вернуть, не догадываясь, насколько возбуждает меня своей возней. Или понимает? Млела от моих совсем не братских ласк, как самка течная. Все Кайла понимает! Чешет мне про свою девственность!
– Кричи, – я зубами оттянул кружево и впился в розовый сосок. Напряженная горошина прохладой прокатилась по языку, маня попробовать: лизнуть, пососать. Я так и сделал, теряясь в запретных, но таких фантастических ощущениях.
Кайла не закричала, но ее тело изогнулось, вздрогнуло, раскрываясь передо мной. Да, ей было хорошо, а я вообще пропал. Губы как в хмельной дымке нашел, накрыл жадно, до боли прикусывая, и сладко было от ее ответа. Наши языки сплелись, дыхание общим стало.
Реальность обострилась, сузилась до девушки, сладко подо мной изгибавшейся. Давно я так никого не хотел. Я запустил одну ладонь ей в трусики, сжал лобок гладенький. Хоть бы полоску оставила, вредина, – подумалось как в бреду. Но это же Кайла, моя сводная колючая сестра! Хрен она когда что сделает приятного мне. Хотя нет, сейчас мне приятно, очень, но мало, пиздец как мало.
Пальцем скользнул по смазанным складочкам, внутрь пробиваясь, вход обвел и надавил. Я не знаю, что там у целок быть должно, но узенько, не раздолбано у Колючки там все.
– Эрик, не нужно, – прошептала рвано, пытаясь ноги свести. – Нельзя… Нельзя нам… – а сама промежностью к пальцам моим прижалась. Лучше бы к члену, девочка моя. Я вжался в нее, дал почувствовать, что у меня все железобетонно. Если бы не белье – уже был бы внутри… Рука сама сжалась на тонком кружеве и дернула с треском.
– Что ты… – ахнула Кайла, распахнув глаза свои золотые. А у меня все, дома никого нет. У меня одна русалочка из океана в голове. Рыжая, мокрая, только пахнет ванилью сладкой. Никакой тины.
Я стянул боксеры и потерся о нее, горячую, нежную, влагу хрустальную собрал, потом в глаза шальные посмотрел, дыхание рваное поймал. Она хотела и боялась, сомневалась Колючка моя. А я не имел права делать это. Брать то, что мне никогда не предназначалось. Обижать ее не хотел. Но обижу. Всегда обижал.