После того как Люба перебралась жить к нам с Машей, она призналась, что эти письма читала вся учительская общага на Горке! Оказывается, Юркины письма высоко котировались у местной читающей публики. С комсомольским прямодушием Любаня выдала: «Мы все удивлялись, как можно писать такие умные письма!» Вот же ж черти!! Ну что тут скажешь?! Ценители хреновы! Говорить им, что читать чужие письма подло, всё равно, что второгоднику Судочакову (тому, что в длинном педже) делать внушение о вреде расстёгивания чужих ширинок…
Каким образом мои письма попадали в чужие руки? Возможно, они брали их со стола в учительской: почтальонка не разносила письма по адресам, а оставляла их на столе в учительской. Возможно, вражеским курьером-лазутчиком был Игорёк: он крал мои письма из нашего дома, а после коллективного прочтения честно возвращал их на место…
Ладно Игорёк – что с него взять? Он дурачок! Но педагоги! Они так и говорили о себе: «Мы пэдагоги». Мало того, что читали, – так они ещё и оценивали их со своей «высокой» колокольни! Наверно, объяснять им, что чужие письма читать некрасиво, так же бесполезно, как моему ученику в директорском педже говорить о вреде расстёгивания чужих ширинок… Точно подметила Валентина Егоровна: «учителя – самые странные люди на свете». Даже Лариса, завуч Тельбесской школы и моя подруга, прочитав мой дневник, который я беспечно бросила при отъезде, имела какие-то серьёзные претензии ко мне по поводу написанного. Странно и смешно, но факт…
Как выяснилось, коллеги с первых дней нашего знакомства начали проявлять к моей особе нездоровый интерес. В начале учебного года, ещё до того как добрались до моих писем, они пустили про меня сплетню, о которой я бы так и не узнала, если бы не всё та же, ставшая откровенной после вынужденного ухода с Горки, «прынципиальная» Люба Локтева.
-– Вначале мы все думали, – доверительно сообщила Любка, – что ты такая же, как медсестра Галя.
-– Вот он, коллективный разум, – «мы думали»!! Ну и что же вы думали о медсестре?
-– Так все же знают, что она путается с кем попало. Кто её пальцем поманит – с тем и идёт.
-– Ага, а мы-то с Марьей в пролёте: ничегошеньки не знаем про Галю… Бог с ней, с Галей, ну а меня-то когда вы застукали на блядстве?
-– А помнишь, в первой четверти к нам в школу заходили два журналиста из Кемерова?
-– Как не помнить, конечно, помню. Ну и что?
-– Нам показалось, что один из них о-о-очень заинтересовался тобой: вы с ним о чём-то долго разговаривали… Во-о-т… а второй встречался с Галей…
Господи ты боже мой! Ну и логика!