Наше знакомство с Любой не прекратилось после завершения Усть-Анзасской кампании. Люба поступила на заочное отделение нашего пединститута. Приезжая в Новокузнецк, она обычно останавливалась у меня. К тому времени она уже успела выйти замуж – вот так без писем, без ожидания – сразу результат! Просто Цезарь в юбке, а не Люба…
Спали мы с ней на раскладном диване, достаточно широком, чтобы не касаться друг друга. Однажды среди ночи Люба вдруг поднялась, села с закрытыми глазами в постели и, протянув наугад, как гоголевская панночка, руки, властно взяла в ладони мою голову и страстно впилась в мои губы (слава богу, не взасос). Пробормотав
какую-то нежность, Любка отпустила мою башку, повалилась на подушку и мгновенно заснула, а, может, она и не просыпалась…
Конечно, утром она не могла вспомнить свой сомнамбулический поцелуй, расцененный мной как изъявление супружеской любви, ошибочно направленной на другой объект…
* * *
Вернувшись после зимних каникул, мы узнали, что занятия в школе начать невозможно, потому что иссяк весь запас дров…
Мы с девчонками прошлись по пустым классам. Технички белили стены и потолки в выстывшей за две недели школе, но через побелку всё равно проступало подводное царство, а сверху, кружась, медленно падали мелкие, как сухой снег, чешуйки не приставшей к ледяному потолку извёстки. И такой «снегопад» можно было наблюдать во всех классах: бесполезно белить нетопленное помещение…
Дрова были заготовлены, но их вовремя не вывезли из лесу (вестимо), а снегу навалило столько, что лошадь не могла пролезть через сугробы, потому что она не вездеход.
А кто у нас вездеход?
Человеческий фактор! Он и только он в стране Советов всегда готов преодолеть все трудности и снести все преграды, причём совершенно бесплатно!
Если родина скажет: «Надо!» – попрём и в лютый мороз по пояс в снегу впереди лошади…
«Мороз десятиградусный трещит в аллеях парка – нам весело, нам радостно и на морозе жарко» – этот стишок не про нас. Десятиградусный не трещит – трещит двадцатиградусный, а в тот день, когда мы шли впереди лошади по заваленной снегом тайге в своих несерьёзных пальтишках и вязаных шапчонках, было все двадцать пять! Но всё равно было весело и жарко… в начале похода за дровами…
Конечно, что и говорить, добрый шмат здоровья пришлось оставить в Усть-Анзасе. Стоило ли оно того? Для меня – да.
Узнать, чего ты стоишь на самом деле, всегда полезно, а те два года, проведённые в Горной Шории, стали как бы трамплином к самостоятельной жизни, тоже полной испытаний на прочность…
Зимой человек, развозящий дрова по адресам на той самой лошади, для которой мы топтали дорогу в лесу, по вине которого дрова не были вовремя вывезены, чувствует себя почти богом. У него даже имя было соответствующее – Аполлон Фёдорович! Но по виду он больше напоминал Микулу Селяниновича: широк в плечах, могуч телом, высок и дороден, хоть и узкоглаз.