У нас не было права заставлять учеников ходить в школу, и многие из них переставали посещать занятия, но по «ревизской сказке» какое-то время, иногда довольно длительное, числились как «живые». Дамоклов меч внезапной проверки всегда висел над нашей головой – вот почему нам с директором нужно было дуть в одну дуду и тащить воз в одну сторону, чтобы не вызвать подозрения у проверяющих…
В свой кабинет я никогда никого не вызывала – дверь в него вела прямо из учительской и всегда была нараспашку. Кабинет был огромный и тёмный – я его не любила и сидела там только тогда, когда составляла расписание, а его приходилось перестраивать почти ежедневно в связи с постоянно меняющимися обстоятельствами. Меня эта игра в пятнашки поначалу очень увлекала, я научилась быстро и качественно менять расклад – обычно все оставались довольны моим расписанием: в нём не было «окон» – прежняя завуч, хоть и была математичкой, а «окнами» грешила постоянно.
Надо сказать, что в нашей школе кабинетов хватало на всех, даже у техничек был свой кабинет – узкая, длинная комната рядом с учительской, где на сдвинутых ученических столах стояли, блестя чистым стеклом, керосиновые лампы – их было штук десять. Как только вырубали свет, а происходило это довольно часто, технички зажигали лампы и разносили их по классам.
Случалось ли в нашей школе такое явление, как любовь? Да, конечно, случалось: возраст учеников примерно от шестнадцати до сорока предполагал наличие в крови тестостерона. Вот доказательство: лучший ученик выпускного класса, краса и гордость школы, влюбился в одноклассницу (не знаю, что он в ней нашёл), бросил семью и ушёл строить новое счастье…
Второй по качеству в масштабах нашей школы ученик девятого класса, весьма недурной наружности, серьёзный и воспитанный, монтажник-высотник по профессии (иногда он приходил на занятия в строительном шлеме) сделал лично мне официальное предложение руки и сердца. Произошло это неожиданно: никаких призывных взглядов с его стороны раньше я вроде бы не замечала – и вдруг после урока, дождавшись, пока все выйдут из класса, подойдя к столу, смущаясь, но не заикаясь, он признался, что влюблён в меня аж с сентября (признание произошло весной), и уже совершенно твёрдым голосом сообщил о своей готовности вступить со мной в законный брак(!) Возможно, он решил, что я мать-одиночка: иногда, чтобы не оставлять Мишу дома одного, я брала его с собой на уроки… хотя нет, он не мог не знать, что я живу в военном городке. Так или иначе, но предложение поступило, и оно прозвучало так убедительно и так трогательно, что я чуть было в порыве альтруизма не согласилась выйти за романтичного монтажника…