Она сидела рядом, крутила на тонком пальце узкое колечко.
— Погоди, — качнула она головой, — можно я договорю. Я знаю, что ты не планировал становиться отцом, и это произошло слишком неожиданно для тебя. Даже не знаю, зачем задала этот дурацкий вопрос в то утро, на эмоциях что ли, — усмехнулась она. — Я готовилась к ЭКО, когда поняла, что беременна. Это было для меня… Подарок, знак свыше. И я, правда, не хотела вторгаться в твою жизнь и уж тем более навязывать тебе то, к чему ты не был готов. Поверь, если бы я тогда знала, что ты связан серьезными отношениями…
— Не надо, Ким! — тихо попросил Нолан. Все эти «если бы» были чудовищно болезненными.
Она кивнула. Помолчала.
— Мне казалось, что я со всем справлюсь сама. Рождение Криса придало смысл всему моему существованию, и я была уверена, что смогу дарить ему ласку и заботу за двоих. Но я не справилась. Нолан, это так страшно! Когда ты держишь его на руках, а все его тело, словно натянутая тетива, и пена изо рта, и закатившиеся глаза так, что видны только белки… В первый раз это случилось дома. Я словно обезумела. Я прижимала его к себе, трезвонила в двери ко всем соседям и вопила: «Помогите, мой ребенок умирает!» А потом он обмяк, и я поняла – всё! Его больше нет. Тогда я еще не знала, что любой припадок заканчивается так. И всю дорогу, пока скорая везла нас в больницу, я, как заведенная, повторяла: «Он умер, да?»
Ким зажмурилась, вновь переживая тот самый первый раз, до боли закусила губу. Нолан обнял ее одной рукой за плечи, притянул к себе.
— Тише. Все хорошо.
— А потом мы начали наше бесконечное путешествие по больницам. И диагнозы один за другим: судорожный синдром перерос в эпилепсию, в отставании в физическом развитии увидели симптомы ДЦП. И я сорвалась… нарушила свое обещание.
Ким замолчала на секунду, а потом подняла к нему лицо.
— Боже, Нолан, я чудовищная эгоистка! — прошептала она. — Но теперь, когда ты появился в его жизни… Я счастлива, что у Криса есть отец.
Она невесомо коснулась ладонью его небритой щеки.
— Ты очень хороший, Нолан, — проговорила она. — Ты просто сам не знаешь, какой ты хороший!
Он горько усмехнулся, глядя перед собой. Куда уж лучше! Столько всего натворил и исключительно по доброте душевной! Теперь до конца жизни не расхлебаешь.
Ким словно читала его мысли.
— Возможно, я сейчас скажу банальность, — произнесла она после долгой паузы, — но на свете есть единственная непоправимость, единственное, что нельзя обратить вспять. Это смерть. И пока этого не произошло — все можно исправить, — Ким смотрела на спящего Криса. — По крайней мере, бороться за это.