Он молча подал мне руку. Я тоже без слов ее приняла. Мы не торопясь направились в жилое крыло. По пути нам то и дело встречались люди в белых халатах, а потом — и в форме. Старалась не обращать на их взгляды внимания, но все равно прямо кожей ощущала, что они поменялись. Я вызывала теперь гораздо больший интерес, чем раньше. Конечно, весть о попытке побега и всех обстоятельствах наверняка разлетелась по тюрьме со скоростью света.
Мы подошли к моей двери, и только сейчас я поняла, что не знаю, где сумка, диктофон, фотоаппарат и даже ключи от комнаты! На мой безмолвный вопрос фавн ответил:
— Я закинул все к себе. Пойдем, заберешь.
Кивнула, и мы прошли еще несколько дверей, прежде чем оказались в комнате начальника тюрьмы. Все вещи лежали на диване. Я взяла их и уже собралась уходить, когда Грег снова подал голос:
— Может, останешься?
И что-то робкое звучало в его тоне. Нечто совсем не вязавшееся с образом уверенного в себе полковника.
— Я хотела бы принять ванну и поспать, извини, очень утомилась.
— А тебе разве можно? — уточнил он. — Я слышал, что пациентам после черепно-мозговой травмы нельзя давать спать.
— Не совсем. Вернее, в некоторых случаях это действительно так, но доктор Лендриж же провела все исследования и заключила, что я вполне здорова, иначе она меня не отпустила бы из больничного крыла.
— И все же я пообещал ей за тобой присмотреть.
Я все еще стояла к нему спиной, не поворачивалась. Не знаю, какие чувства испытывала сейчас к этому мужчине. С одной стороны, он спас меня. С другой — это его тюрьма, и он не должен был допустить такую ситуацию в принципе. Так что некоторое недовольство присутствовало.
— Ани, — он неслышно подошел сзади, обнял за талию и зарылся носом мне в волосы. — Прости меня, это я во всем виноват, нельзя было поручать твою безопасность этим остолопам. Больше от тебя ни на шаг не отойду, пока ты здесь.
Я замерла. Его слова оказались приятны, но вместе с тем они расшевелили затаенную обиду, она стала щекотать в груди. Не знала, как поступить, застыла, чувствуя себя деревом. Кажется, фавн тоже уловил это настроение.
Он повернул меня к себе лицом, я неохотно выпустила из рук сумку и позволила ему сделать это. Полковник очень аккуратно отвел волосы с моего виска и свел брови на переносице, разглядывая синяк.
— Больно на это смотреть, — прошептал он.
— Ты же любишь, когда больно, — попыталась пошутить я.
Он резко прижал меня к груди. Я чувствовала, как быстро и мощно бьется его сердце. И правда, чуть по-другому, не так, как у людей. И в таком положении, максимально близко к нему, я почувствовала облегчение. Только сейчас поняла, что все время, которое провела после того, как очнулась, меня мучила противная боль в виске. А сейчас она медленно растворялась. Я даже стала глубже дышать. Было тепло и уютно. Невольная обида тоже куда-то исчезала.