Он кинул быстрый взгляд куда-то за мою спину, на стену, и снова посмотрел на меня, ухмыльнувшись. Я растерянно обернулась, но на стене ничего, кроме рамки с какой-то грамотой от руководства, не увидела.
Он снова приблизился лицом ко мне, слегка коснулся губами. В это время его руки поползли вдоль моего тела, исследуя чуть выделяющееся под тонкой тканью платья кружево трусиков и чулок. Когда он понял, что именно скрывает длинное одеяние, дыхание его немного участилось.
Грег резко схватил меня под ягодицы и посадил на стол, задрав юбку. От неожиданности я вскрикнула и вцепилась в его плечи.
— Не бойся, — шепнул он.
Губы прошлись от моего уха вниз по шее, а руки в это время нашли молнию платья на спине. Она с тихим шелестом разошлась. А в следующую секунду вещь полетела на пол. Грегорус долгим взглядом окинул то, что сейчас принадлежало ему, и улыбнулся так, что у меня перехватило дыхание.
Наконец забрал у меня наручники, которые я все это время продолжала сжимать в руке. Взял меня за запястья, коснулся каждого губами в том месте, где измеряют пульс, а потом молниеносным движением застегнул на каждом браслеты. Из горла непроизвольно вырвался стон. И вовсе не от боли. Ее не было. А вот ощущение какого-то нетерпения постоянно преследовало меня, когда я находилась рядом с этим мужчиной.
Он потянулся вверх, я невольно проследила глазами за ним. Фавн снял со стены рамку, обнажив небольшой крюк, на котором она висела.
— Так и знал, что понадобится, — его шепот прошелся резонансом вдоль позвоночника, заставив меня задрожать.
Полковник поднял мои руки и закрепил наручники на крюке. А потом приподнял за бедра и усадил еще ближе к краю. Я находилась в не слишком удобном положении: руки подняты, спина — как натянутая струна. И все же именно в этом неудобстве находила удовлетворение.
Фавн отошел от стола на несколько шагов, любуясь мной, как произведением искусства. Но сейчас это меня нисколько не смущало. Я искренне наслаждалась его слегка затуманенным взглядом, который бесстыдно блуждал по моему телу, оглядывая черное нижнее белье на фоне мраморно-белой кожи.
— Раздвинь бедра, — хрипло приказал он, расстегивая на себе рубашку.
И я приняла эти правила игры — развела ноги шире, чуть подрагивая всем телом, но не от холода. Наоборот, мне становилось жарко от каждого прерывистого вздоха мужчины, который заставлял меня полыхать изнутри.
Его рубаха тоже отправилась на пол. Я завороженно наблюдала, как ко мне приближается подтянутый торс, испещренный шрамами, и застонала — так хотелось дотронуться до них. Каждый попробовать на вкус, провести по ним языком.