– Сергей… – рядом присела эта лиса, – а как у вас девицы ногти обрезают? – Фрида помешивала в котле жирные куски мяса суслика.
– Да так… – Я стал показывать на руках. – Ножницы у них есть специальные для этого. Вот такие маленькие, в пол-ладони твоей, вроде как у кузнеца, или щипцы, только крохотные. Тут ноготок подрежут, – я взял её руку и пояснял на пальцах, – тут вот заусенец болезненный. Вот это можно убрать ненужное, – я показывал на кутикулы, – ну а потом они их для пущей красоты красят в цвет диковинный, алый или синий, как сердцу угодно… – Вижу… зря я всё это ей рассказал. По-моему, я в этом мире себе всю жизнь испортил. Всё, трындец, не отцепится теперь, не зря же ей прозвище дали Репей.
– Как лютики? – смотрит на меня собачьими преданными глазами.
– Ага… – киваю, – как Лютики. Или как синее море. Можно цветом морозной рябины. – Зрачки Фриды расширились, как у кошки голодной при виде жирного карася. Я не выдержал и немного напел старую советскую песенку. Много ли бабе надо?
Ромашки спрятались, поникли лютики,
Когда застыла я от горьких слов.
Зачем вы, девочки, красивых любите,
Непостоянная у них любовь…
Всё, вижу… девка моя. Ваня… я ваша навеки! Только стояла, оглядываясь по сторонам, ища, кому бы кровушку пустить, на краску для коготков своих. Бедный суслик, или кто там следующий… А для меня один плюс. Теперь я её самый лучший друг на белом свете. Пусть только Гараун попробует меня обидеть… Она ему жопу на британский флаг своими самураями располосует. Ещё бы нашего богатыря расположить к себе. С этим труднее. Русы, они такие… хмурые, и чем ты больше балаболишь, тем меньше тебе веры. А я долго молчать не могу. Мне всё неймется… Только делом, больше никак. Видно, это врождённое… Эх… горемыка я горемыка… Как жрать-то охота…
Я ел руками… нож для меня был помехой. Хватал куски суслика жирными пальцами, впиваясь в него клыками, как тот дикий зверь, смачно обсасывая белые косточки. Ещё немного – и зарычу… Вкуснотища! Хлебушка бы сейчас. Но и так неплохо! Ох и наваристый бульон получился! Жирный, конечно, как бы не пронесло… Всё, больше не могу! Я откинулся на зелёную травку. В желудке стало разливаться приятное тепло, провоцируя меня на дремоту. Как спать охота…
– Колдун… колдун Гей, вставай… – донеслось откуда-то из глубины моего сознания, бесцеремонно вырывая из сновидений, в которых я находился в городе Санкт-Петербурге. Меня аккуратно толкнули в плечо.
– Твоё время стеречь пришло…
Я приподнялся на локти и огляделся. Тёмная ночь. Передо мной стоял Горыня.
– Спать охота… – он зевнул, улёгся на расстеленный на земле рядом с Фридой плащ и сразу же захрапел. Вот Илюша даёт! Я потянулся и стал подыматься, близилось утро. Время Нави. Фрида тоже спала, скрутившись калачиком, как кошка, поджав под себя ноги, только волосы рассыпались веером по её красивому лицу, спасая от надоедливых комаров. Замаялась она с нами, мужиками, всё же девушка. Я зевнул и потянулся до хруста костей. Три раза присел, разгоняя по телу густую кровь. На большее меня не хватило. Не люблю спорт. Я слишком ленивый для этого благородного дела. Для меня лень – это двигатель прогресса, чего я только ни придумывал в своей жизни, лишь бы в ней ничего не делать. Одним словом, первый на деревне бездельник.