– Это тебе, брат… – леший ударил себя кулаком в сердце и поставил полыхающий рукотворный мемориал рядом. Градомир разлил еще в три стакана спирта и протянул нам с Федькой. Потом поднялся во весь свой немаленький рост и прошептал в чёрное небо, глядя на огромную жёлтую луну:
– Чтим память вашу, братья мои! – и он одним махом опрокинул обжигающую жидкость себе в горло.
– Чтим… – шёпотом повторил я и тоже махнул.
– Чтим… – Фёдор повторил за нами, сразу окосел и через минуту уже мирно спал. Леший аккуратно накрыл его тёплой курткой. – Хиленький он у нас. Вот так в жизни, Серёга, бывает… – и он оскалился.
– Серёга… ты чего такой хмурый?
– Грустно… – ответил. – Капитана Снежка жалко…
– Грустно – это когда ты от глупости своей кончился. А это за родину! Дело святое… Самопожертвование… Прямая дорога в светлый мир Прави. – Леший вскинул голову на одинокую луну в ночном небе и почесался. – А что Снежка жалко? Погостим у волхва и к нему в гости на плато Путорано отправимся. На север. За полярный. Не век же нам у Гарауна под юбкой прятаться! Давно я у старого в гостях не был. Лет двадцать. Вредный, зараза, стал. Чем старее, тем, говорят, дурнее. Да и с настоящими жителями Сибири тебе, Серёга, пора уже знакомиться…
– Так он жив?! – я даже встрепенулся.
– А что с ним станется… живее всех живых! Мы с ним до самого сердца тёмной Лапландии дошли. Охотились. Или ты думаешь, война в Берлине закончилась? – и он загадочно оскалился.
– Но это уже другая история. В следующий раз расскажу. У нас времени много…
Мне иногда Града очень тяжело понять. Но я как мог старался.
Мы ещё долго тем вечером с ним сидели и многое обсуждали. Я уже собрался уходить и оглянулся на лешего.
– Град… я всё хотел тебя спросить. Да как-то никак… А меня в детстве мама-папа окрестили в церкви православной, когда мне месяц отроду был. Это ничего… Как теперь быть?
Леший повернул в мою сторону свою пьяную морду.
– Запомни, Серёга… и запомни крепко… на всю свою оставшуюся короткую жизнь, – он сверкнул волчьими глазами, – неважно, в кого мы верим… кем мы являемся… и кому молимся… А важно… чью ты сторону принял! Усёк? – Я кивнул, потом икнул.
– Ну, почти понял… – откликнулся я.
И, слегка покачиваясь на ветру, пошёл к маленькой палатке, произведённой китайской народной республикой, где-то там, на востоке, за большим и далёким горизонтом, где я никогда не был.
– Гуд-бай китайцы о-о-о-о, где я не был никогда… о-о-о-о… ла-ла-ла…
Неожиданно настало утро. Лучи золотого солнца, весело выглянув из-за горизонта, понемногу стали обласкивать матушку-природу, рассеивая ночной сумрак, стремительно погнав его в сторону запада. От речки потянуло свежестью. Я поёжился. Уже светает. Приподнялся, размял затёкшие ноги, направился к речке. Быстро умылся, стряхивая остатки дремоты, вдохнул полной грудью летний воздух и, стараясь не шуметь, пошёл в сторону спящих друзей. Аккуратно, чтобы никого не разбудить, взял свой, а если быть точнее, Олега, вещмешок, отошёл метров на пятьдесят от дрыхнущих ребят и удобно расположился на небольшом пригорке, предвкушая новые вкусные цацки.