Рина Карловна о муже никогда не заговорила первой, а если Лера её спрашивала, то отвечала неохотно и кратко. Однажды Лера поделилась впечатлением от одного из рассказов Бориса Петровича. В его интерпретации приключение на самом краю географии вышло веселым, хотя чуть было не стоило жизни участникам экспедиции. Лере этот рассказ очень понравился – остроумно и увлекательно. Она сказала Рине Карловне, что её муж – хороший рассказчик.
– Почему бы ему мемуары не написать? Было бы интересно, – предположила девушка.
– А он тебе не рассказал, мемуарист этот, как однажды очень крупное месторождение нашёл? Он нашёл. Без него никто бы и туда и не сунулся. Он сунулся. Но записал это месторождение на себя приятель его. А Борис наш Петрович до разборок не опустился. Приятелю тому премию дали очень солидную, а Боре – большое человеческое спасибо перепало. А мне, когда он в той экспедиции был, четверых детей кормить было нечем. Не фигурально, а буквально нечем. Я в деревню к матери переехала с ними. Она помогала. Благо дело, лето было. Я грибы и ягоды заготавливала по выходным, а в будни в город на работу моталась. А он об этом знал, но благородство это ему проявить не помешало. Не рассказал?
– Четверых? – удивилась Лера, пропустив мимо ушей всё остальное, не хотелось копаться в чужих обидах.
– Да. Я его дочь от первого брака вырастила. Она теперь в Новосибирске с мужем живёт. А ещё у меня сын был, мой первенец, – Рина Карловна опустила глаза, её губы задрожали. – Очень долго болел, а потом умер. Совсем недавно.
– Как умер? – спросила Лера и тут же пожалела об этом.
Рина Карловна, закрыв рот ладонью, застыла на месте, словно ледяная скульптура. Она довольно долго молчала, потом очнулась: «От молодых мужиков, потому что, детей надо рожать, а не от старых козлов».
Рина Карловна резко встала и вышла в коридор. Лера осталась. Она сидела, рисуя рыб с развевающимися хвостами на желтой бумажке для записей, и наблюдала за собой. Она считала, что должна была бы испытывать сострадание к женщине, потерявшей старшего и, судя по всему, любимого сына. Зная, как трепетно Рина Карловна относится к близнецам – взрослым, здоровым, и, по правде говоря, довольно безалаберным парням – Лера представляла, как она должна была боготворить того, больного сына.
Но девушка с удивлением отметила, что ни сострадания, ни жалости к Рине Карловне она не испытывает. Почти. Хотя жалеть Лера умела, она жалела буквально весь мир – от старушек с тяжелыми сумками, бредущих по улице, до детей, на которых орут, не выпуская сигарет и пива из рук, их матери. Но жалеть Рину Карловну не получалось.