– Конечно, все проголодались и хотят есть. Никусь, поедем в твой любимый Макдональдс? – потом посмотрела на зятя, прилипшего к окну и передумала. – Хотя, пожалуй, нет. Поехали на Красную площадь. Там сейчас красота, а еду купим в каком-нибудь павильоне. На Рождественских ярмарках неплохо готовят.
– Я хочу на ВДНХ, – продолжал буянить отец.
– Я и туда, и туда хочу, – вздохнула Ника.
Иван Владимирович немного посопел и решил:
– Сначала ВДНХ. Потом Красная. Надо же показать нашему гостю столицу.
На ВДНХ они поели горячих блинов с икрой, ливером и яблоками, выпили по стаканчику глинтвейна. Федерико из солидарности с тестем тоже пил безалкогольный. Покатались на коньках и нафотографировались под всеми ёлками, какие были на территории парка.
На Красную площадь Рико пошел в… пуховике. Русский мороз легко пробрался под пижонскую дубленку и тонкий свитер итальянского графа. Так что греясь очередным стаканом глинтвейна он, слегка смущаясь, попросил достать из багажника «русский ватник». С удивлением пощупал теплую и легкую куртку, а потом нашел этикетку с надписью «Сделано в Финляндии».
Гирлянды, ещё один каток и ГУМ не произвели на Федерико особого впечатления, а вот собор Василия Блаженного и стены Кремля вызвали поток восхищенных восклицаний:
– Bravo!Santo cielo! Mamma mia!
Из Москвы выехали ближе к вечеру. Короткая дорога в деревню прадеда лежала чуть в стороне от Тулы , так что самовары и пряники новому родственнику решили показать на обратном пути. Ника ехала с мужем на заднем сиденье. Положив голову ему на плечо, она смотрела на любимый профиль. Федерико был непривычно молчалив.
– Устал?
– Нет, моя звездочка. Просто думаю, хорошо, что я тебя встретил. Ты даже представить не можешь, как мне повезло.
– Мне тоже, – Ника теснее прижалась к мужу. Он обнял её и крепко прижал к себе.
– Надеюсь, что именно так. Но надо признаться, что мне – больше.
– Как тебе холодная Россия?
– Ну, не такая уж она и холодная. Блины были горячими, чуть руки не обжег. Мой сосед… я тебе про него говорил, помнишь? Он очень тосковал по Москве и бесконечно её вспоминал. Было странно побывать в городе детства другого человека. Красная площадь такая, как он описывал.
В машине тихо играла магнитола, Иван Владимирович шепотом подпевал старому шлягеру и дорога стелилась под колесами ровной белой лентой. Темный лес сменялся заснеженными полями, потом снова, словно из ниоткуда, возникали темные, голые деревья. В какой-то момент всем стало казаться, что кроме Москвы и далекой Генуи на планете нет и не было никаких населенных пунктов. Федерико уже почти впал в меланхолию, как на очередном повороте засветилась цепочка фонарей и показался первый забор.