Фламандец сорвал дыхание, пока бежал по площади. Мысленно уговаривал себя, заставлял торопиться, приказывал не опоздать. Увидев тот самый люк, он припал к нему. Вода выплёскивалась из земли, заливаясь на брусчатку. На поверхности в буйстве бурлящей воды виднелась рука. Капитан, полностью скрытый под водой, продолжал держаться за стальной прут решетки. Здоровяк взялся за нее и рванул изо всех сил. Решётка дёрнулась, но осталась на месте, прочно засев в камне. Тогда великан уперся ногами в землю и схватился покрепче. Заскрипели суставы в пальцах, могучая спина распрямилась и напряглась, на шее вздулись синие вены. Прутья с протяжным скрежетом выгнулись. Каменная опора затрещала. Фламандец кричал от сильнейшего напряжения. Кладка, удерживающая железо, пошла трещинами и лопнула. Осколки ее разлетелись по сторонам. Решётка с треском оторвалась. Здоровяк, отлетев в сторону, повалился, но, не теряя драгоценного времени, поднялся и бросился в образовавшийся колодец. Занырнув по пояс в воду, он все же успел ухватить капитана за запястье. Одной рукой силач вытащил вялое тело. Спрут был без сознания. Фламандец хлестал капитана по щекам, пытаясь привести того в чувство, как вдруг вода грязной струёй хлынула изо рта. Пьёвро закашлял. Здоровяк, увидев, что тот жив, прекратил бить его по лицу. Отпрянув назад, он завалился на спину, чтобы наконец перевести дух.
Придя в себя, Пьёвро в благодарность молча похлопал верзилу по плечу и, обессилев, разлёгся рядом. Вскоре, отдышавшись, спросил Лохматого:
– Что со вторым?
– Его достали стражи, с ним покончено, – устало ответил фламандец.
Лежа на земле, капитан всмотрелся в чистое безмятежное небо, пытаясь осмыслить весь произошедший кошмар.
«Это всё, что я мог сделать для отважного парня, чей путь оборвался слишком быстро, как и у его убийцы. Тот тоже был молод, красив, мог сводить женщин с ума, завести семью, просто жить. Как жаль, что рядом с ним не оказалось никого, кто бы объяснил жизнь, указал бы другой путь, без этой никому не нужной жестокости».
Ги был отомщён, но обещанный Местью покой так и не наступил. Пламя погасло в сердце Пьёвро, оставив черные угли. Капитан никак не мог избавиться от мыслей, рождённых самой Мукой:
«Заигравшись, мы лишаем наших сыновей выбора. Запутав их, навязав им свои желания, свои правила игры, в которой нет победителей, а есть только проигравшие».
Ответственность часто перекладывают на жестоких правителей, дурные времена или сторонников иных взглядов. Спрут обвинял и их тоже, хотя прекрасно понимал, что и сам был виновен не меньше. Стихия не разбирает, кто заслуживает её кары: сам ли человек искал испытаний или угодил в них случайно.