Луалазье не верил в происходящее. Все, о чем он мечтал, это было наилучшим вариантом его желаний. Контакт с инопланетной разумной цивилизацией.
– Не кричи так, Дом. Кто знает, чем еще обернется эта встреча.
– Что значит, чем? Нам удалось стать первыми свидетелями внеземных цивилизаций, первыми контактерами! Это уже удачный оборот!
Луалазье был удивлен поведением товарищей. Но ничего не сказал. Он принялся подыскивать вопросы, которые бы являлись особо важными на этот момент. Он еще раз стал осматривать помещение мобиля, или что это было, прохаживаясь по сторонам.
– А, интересно, здесь можно снять шлем? – сказал русский.
– Ты уже задавал как-то этот вопрос, – ответил ему Волон.
– Хм, не помню.
– И какие они?
Луалазье снова приблизился к астронавтам.
– Кто? – переспросил его француз, будто не понимая, о ком тот спрашивает.
Перезаданный вопрос удивил итальянца. Отчего бы уверенный в себе и все замечавший возле себя бортинженер переспрашивает его, когда такого никогда не было на всем протяжении их совместной командировки.
– Инопланетянин… – дополнил едва изумленный Луалазье.
– Ну, один из них, который встретил нас, высокий, больше трех метров, башка его с надутый шар, тонкие руки, пальцы у него длинные, ноги худые и от него исходил какой-то тусклый свет, – поделился инженер корабля.
– Радий, – предположил Ястребов.
– Что? – не понял француз.
– Ну… фосфор, одно из двух.
– Думаю, фосфориат. Смесь фосфора и гелия.
– Какая разница. Все одно: радиоактивно, и я принял решение… Шлема, что бы ни происходило, не снимать и считать, что все радиоактивно.
– Ну, ясно, Андрей, – как бы в шутку согласился Волон, внезапно поняв, что начинает ревновать к своей личности, когда посчитал, что жизнь сейчас зависит от принятия решения старшего члена экипажа, но он осознавал, что русский был прав, – будем иметь в виду. Луалазье, наблюдая за разговором ученых, пытался понять, о чем они спорят.
– О чем вы?
После недолгого зависшего молчания, словно его спутники обменивались друг с другом мыслями.
– О том, дорогой друг Доминик, что здесь может быть небезопасно, – подытожил Ястребов.
– Кстати, идальго, нам намекнули, что у планеты есть свои хозяева. А сама она несет местное название, как некая Эллия.
Ястребов выдержал паузу. Он дал Доминику возможность подумать.
– Что ей более двух с половиной миллиардов лет, и разница с появлением жизни на Земле составляет всего несчастный промежуток в 400 000 лет. Но не только на этот период существовала жизнь на Марсе…