В моей голове еще с раннего детства, когда я была еще школьницей, хранился наш разговор с учительницей по литературе.
Была осень, за окном пасмурно. Наш класс сидит на уроке по литературе. Уже не помню, какая была тема. Учительница, Лариса Ивановна, проходит между рядами парт, проверяя наши записи в тетрадях.
‒ Ларис Иванна, ‒ спросил какой-то мальчишка, ‒ а любовь ‒ это хорошо или плохо?
‒ Любовь? ‒ по-доброму улыбнулась учительница.
Она вернулась к своему столу, присела на стул и продолжила:
‒ Любовь ‒ это самое прекрасное чувство, самое главное явление, которое может произойти в жизни человека. И не важно, какая она: ответная, безответная, запретная, причиняющая боль, с большой разницей в возрасте или еще что-то. Все это такие пустяки, мои хорошие. Нужно радоваться тому, что с вами произошло ‒ это поистине глубокое и великое чувство. А ведь не каждому суждено его испытать.
После этих слов, весь класс погрузился в молчание, а Лариса Ивановна задумчиво посмотрела в пустоту. Кажется, она знала, о чем говорила.
И снова чудесное утро я встречаю в обнимку со своим любимым. У меня просто превосходное настроение. Я радуюсь всему, что вижу вокруг. Давид выражает свою любовь несколько иначе. В основном, он просто улыбается. Не нравятся ему все эти сюсюканья. Но я вижу, что он тоже счастлив.
‒ Когда ты разведешься с бывшим? ‒ строго спросил он.
‒ Скоро. Почему тебя так волнует мой развод? ‒ кокетливо улыбнулась я.
‒ Вообще-то, ты моя женщина. И все, что происходит в твоей жизни, меня тоже касается. Так, когда?
‒ Через неделю почти. В следующий понедельник.
‒ Я пойду с тобой.
‒ Для чего?
‒ Поддержать, ‒ засмеялся Пуртов.
‒ Ну уж нет, я как-нибудь сама.
‒ Я сказал свое слово.
‒ Что? Ты мне не муж даже, чтобы решать что-то за меня.
Я не придала особого значения его словам. Часто мужчины так говорят.
‒ А когда ты будешь моей женой, мы с тобой первые три года будем путешествовать. Сначала по России, а потом и за рубеж, ‒ продолжал он.
‒ Я тоже люблю путешествия. Это так заряжает. Но я думаю одного года вполне достаточно для отдыха. Лучше детишек родить, хотя бы двоих, чтобы они вместе с нами путешествовали.
Я мечтательно закатила глаза, картина будущего представлялась мне сейчас особенно отчетливо.
Давид присел на кровать и посмотрел на меня внимательно. Кажется, что-то в моих словах ему было не по нраву.
‒ Детишек? Кузнецова, о чем ты? Зачем они нам?
‒ В каком смысле, зачем? Это дети! Разве ты не хочешь сына или дочь, а можно и сына, и дочь?!
Счастливая картинка семейной идиллии начала рассеиваться. Я думала у меня идеальный мужчина. А он, оказывается, не хочет от меня детей.