Я поворачиваю голову назад.
— Что? Да. Я слушаю.
— На что ты смотришь? — говорит он, прищурив глаза в направлении веранды.
— Митс. Я должен поговорить с ним потом.
— Похоже, он уже разговаривает с Аидой, — говорит мой отец своим самым непостижимым тоном.
— О. Точно.
— Как она проявила себя?
— Хорошо. На удивление хорошо, — отвечаю я.
Мой отец оглядывает ее, кивая в знак одобрения.
— Она определенно выглядит лучше. Хотя платье слишком откровенное.
Я так и знал, что он так скажет. В куче платьев, которые Марта принесла на мое одобрение, были и более консервативные варианты, но я выбрала его. Потому что был уверен, что оно будет облегать изгибы Аиды, как будто создано для нее.
Мой отец продолжал болтать, несмотря на мои попытки завершить разговор.
— Мэр выделил тридцать тысяч долларов на твою кампанию и поддержал тебя, но он сделал то же самое с двадцатью пятью другими союзниками по совету, так что я не думаю, что его заявление настолько сильно, как…
Оливер Касл снова появился, подбадриваемый жидкой храбростью. Я могу сказать, что он наполовину пьян, по его загорелому лицу и по тому, как он грубо вклинился между Аидой и Миттсом. Аида пытается отпихнуть его и направляется к противоположному краю террасы, но Касл следует за ней, пытаясь заставить ее заговорить с ним.
— Итак, я думаю, что это будет наиболее эффективно и наиболее действенно, если мы…
— Придержи эту мысль, папа, — говорю я ему.
Я поставил свой напиток и направился на улицу через широко распахнутые раздвижные двери. Эта часть заведения лишь тускло освещена фонарями над головой, музыка звучит тише, а места для сидения более уединенные. Оливер пытается затащить Аиду в самый темный и дальний угол, скрытый за ширмой из японских кленов в горшках.
Я намеревался немедленно прервать их, но, подойдя ближе, услышал низкий, настойчивый голос Оливера, умоляющий Аиду. Мое любопытство разгорелось. Я подкрался под углом, желая услышать, о чем они говорят.
— Я знаю, что ты скучаешь по мне, Аида. Я знаю, что ты думаешь обо мне, как и я о тебе…
— На самом деле нет, — говорит она.
— Нам было хорошо вместе. Помнишь ночь, когда мы все развели костер на пляже, и мы с тобой пошли по дюнам, и на тебе было белое бикини, а я снял его зубами… — я замер на месте, наполненный горячей, расплавленной ревностью, бурлящей в моих внутренностях. Я хочу прервать их, но меня также мучает нездоровое любопытство. Я хочу знать, что именно произошло между Оливером и Аидой. Очевидно, что он был влюблен в нее. Но чувствовала ли она то же самое? Любила ли она его?