Как я вспоминаю его.
Интересно, есть ли у него еще дети от Джули? Я не подумала спросить об этом Николаса. Я не уверена, что хочу знать. Но от этого будет еще больнее. Это засунет нож чуть глубже, и, возможно, это именно то, что мне нужно. Потому что, хотя я убью его, и с радостью, я не могу перестать думать о нем.
О его вкусе.
Его руки на мне.
Его голос в моем ухе.
Его запах.
Его кровь.
Его ложь.
Я прижимаю ладонь ко лбу.
Я хочу, чтобы он ушел.
Ты можешь бежать Лилит, но не можешь спрятаться. Не от меня.
То же самое с тобой, Люцифер.
То же самое.
Настоящее
На следующее утро я просыпаюсь на полу своего балкона.
Сначала я не понимаю, где нахожусь. Я вскарабкиваюсь на ноги, и тут в ступню впивается острая боль. Я вздрагиваю, смотрю вниз. Осколки стекла. Вчера вечером я выпила больше, и теперь, судя по кровавому следу, стекающему по ноге, я только что наступила в него.
Мое лицо болит. Я потрогала челюсть, разминая ее. Я спала здесь, на твердом бетоне пола балкона.
Солнце встает, город только просыпается. Или ложится спать.
Стекло повсюду. В такие моменты я радуюсь, что у моего засранца брата есть целый штат домработниц. Часть меня хочет запустить руки в стекло, чтобы увидеть больше моей крови на этом балконе. Чтобы напомнить мне о Люцифере.
Но часть меня хочет никогда больше не думать о нем. Именно поэтому я так много выпила прошлой ночью, в одиночестве. И еще из-за того, что мой собственный брат чуть не убил меня.
Я хромаю в спальню, оставив балконную дверь открытой, чтобы впустить прохладный октябрьский воздух. Формально я не работаю до вечера Хэллоуина, если Джеремайя хочет, чтобы я избавилась от Люцифера. Но я не собираюсь быть такой доброй.
Сегодня я найду Джули и ребенка.
Сегодня я напомню Люциферу обо всех тех обещаниях, которые он дал год назад.
Но сначала мне нужно вытащить стакан из ноги и одеться. Потому что Джеремайе придется позволить мне сделать это по-своему.
Я захожу в ванную комнату, отделанную черным мрамором и больше, чем гостиные большинства людей. Взяв пинцет, я сажусь на край ванны и принимаюсь за работу, копаясь в коже, чтобы найти край осколка, который блестит в свете ванной.
Из-за крови трудно разглядеть все, но я нахожу хороший угол и зажимаю пинцет, готовый потянуть. Щепка крошечная, но она не может остаться там. Если это произойдет, я буду иметь дело не только с кровью на руках.
Я быстро выдергиваю ее, задыхаясь от облегчения, и подношу щепку к свету. Крошечный, зазубренный, болезненный. Я пытаюсь встать, но мир словно кружится вокруг меня. Я, конечно, не потеряла достаточно крови, чтобы у меня закружилась голова, но я обезвоженная и измотана. Я спотыкаюсь о стойку, отбрасываю пинцет и стакан и ловлю себя на мраморе.