Я думаю о толстовке непомерного размера «Двадцать один пилот», которая была на Рейн, когда я впервые встретил ее, и мне приходится сопротивляться желанию выбить ему зубы.
– Мы не можем протащить крышку через двери, поэтому нам придется его поднять. – Рейн находится в режиме врача, и это практически единственный раз, когда она берет на себя инициативу. – Уэс, помоги мне держать голову и шею Квинта неподвижно, чтобы стекло не сдвинулось. Ламар и Картер, вы, ребята, каждый пусть берется за одну ногу. Давайте! Сейчас!
К счастью, дверной проём затенён навесом, так что «Бонис» нас еще не заметили. Мы делаем, как сказала Рейн, и заносим бессознательное тело Квинта внутрь. В первом пустом магазине слева металлические ворота опущены и заперты, но третий магазин открыт настежь. Мы заходим внутрь и опускаем Квинта на пол за стойку с кассой.
Официальная одежда. В «Притчард Парке». Неудивительно, черт возьми, что это место обанкротилось.
Ламар опускается на колени рядом со своим братом и держит его за руку, прощупывая пульс. От их вида у меня перехватывает дыхание. Я знаю это гребаное чувство. Знаю, каково это – потерять своего единственного сиблинга*. Найти её тихой и холодной в своей кроватке. В тот момент, когда я представляю посиневшее и пустое лицо Лили, – чувствую, будто меня душат. Нет воздуха. Не могу выбраться оттуда достаточно быстро. Бормочу что-то об охране входа и спотыкаясь выбираюсь из магазина.
Рейн кричит мне вслед, прося свою аптечку первой помощи, поэтому я срываю ее рюкзак с плеч и бросаю его на пол, убегая.
Я не останавливаюсь, пока не добираюсь до выхода. Там упираюсь плечами о металлическую дверную ручку и набираю полные легкие влажного воздуха через разбитую дверь.
Черт, ненавижу это место.
«Бонис» – или как они там называются – все еще буйствуют снаружи. Я смотрю на них с ревнивой яростью. Картер, казалось, боялся их, но если вы спросите меня, то они выглядят так, будто чертовски хорошо проводят время. Ни о чем не заботясь в…
Внезапно вся толпа устремляется к дороге перед торговым центром. Так темно, что я не могу понять, что заставило их сорваться, пока свет фар не освещает чувака с рюкзаком на велосипеде. Даже с другой стороны парковки я вижу ужас на его лице, когда они набрасываются на него, как пираньи. Его крики громче рева двигателей.
Когда они, наконец, умчались, на дороге не осталось ничего, кроме искореженного куска металла и мясного комка, где только что был живой, дышащий человек.
– О, хорошо. Они ушли, – хриплый голос Рейн подобен небесному по сравнению с теми звуками, которые я только что слышал.