— Никто ко мне не приходил? — спросил Слащев.
— Кого-сь ждете?
Слащев неопределенно ответил:
— Ну мало ли кто.
— Даже той, шо курей приносыв, тоже чого-сь перестав заходыть.
— Тот больше не зайдет.
— До большвыкив подався?
— В другое место. На постоянное место жительства.
— Никого не було. Та й кому мы з вамы нужни, Яков Лександрыч? Нину з Марусей, и тых отправылы.
— Ну и молчи, без тебя тошно! — и язвительно спросил: — Что толчешь? Воду в ступе?
— Пшеничку на крупу. Для каши. Забыл, шо Маруськи уже нема.
— Не толки. Не надо.
— Истолку. Каша буде. Мы не съедим, иждевенцы есть. Барон — той, звестно, до каши с малых лет приученный. Так это шо! Верите — нет, я даже Яшку до каши приохотыв.
— Филин — кашу? — удивился Слащев.
— А шо филин? Почти той же человек. Два дня мышей ему не давав, на третий зачал кашу жрать за милу душу, — продолжая толочь пшеницу, философствовал Пантелей.
— Оставь ступку! Потом истолчешь. Хочу тебе два слова сказать.
— Лаять будете? — уныло спросил Пантелей.
— За что?
— Тарелку вашую розбыв, пуговки до мундира не пришыв, — стал перечислять Пантелей.
— Стерплю.
— Так чего ж вы тогда так издаля подступаете? — решительно сказал Пантелей. — Уже кажить, шо не так.
— Понимаешь, мне придется уехать. Может, надолго.
— Ну, и езжайте. Не первый раз.
— Ты слышишь? Надолго. Может, очень надолго.
— Ну, и ничого страшного. Дождусь.
— Ты так легко говоришь: дождусь. У Яшки, к примеру, есть ты. Ты его если не мышами, так хоть кашей накормишь. А я уеду, ты один останешься. Как жить будешь?
— Эх, Яков Александрович! Это я по молодости боявся без краюхи хлеба остаться. А счас, в мои-то годы…
— Не хорохорься! И в твои годы сладко поесть хочется и на мягком поспать. Мустафа тебя кормить не станет. У него у самого целая орава — семь душ. И денег у тебя нет, чтоб за жилье платить.
— Так, може, и я з вами туда подамся. За компанию.
— Туда не берут компаниями.
— Ну — ничо. Хужее бувало. Продержусь.
— Так вот, слушай приказ. Собирай все свое богатство, и — на нашу индюшиную ферму. Мустафа вывезет тебя туда. Ты там, кажется, уже бывал?
— Один раз. С Ниной Николаевной. Токо эта ферма так для смеху называется. А шоб она стала фермой, до ее не токо руки, но и ум докладать надо.
— Ну, жить там есть где?
— Хатка! Низ ще ничого, каменный. А крышу всю перекрывать надоть.
— Индюков много?
— Пока ще есть. Но помаленько дохнуть. На одной траве токо те дурные гетерианци живуть. А птичке зернятко требуется. Яшка, и той понимае, шо каша лучшее, чем трава.
— Так вот! Живи там, хозяйнуй. Не вернусь, оставляю ее тебе в полное твое владение. Разбогатеешь, станешь миллионером, мою Маруську не забудь. А случится какая оказия домой в Россию вернуться, езжай без сомнений.