— Хотите, я куплю ананасных конфет и пришлю вам?
Полли уставилась в лицо с крупными чертами, которое все в один голос называли красивым, и увидела встопорщенные усики, крупные поры между бровями и прожилки на носу. Взрослые бывают ужасно неприятными на вид, если подойти к ним слишком близко.
— А вы могли бы? Правда могли бы?
Она собиралась спросить, какие еще конфеты там продают, пока окончательно не остановила выбор на ананасных, — а вдруг там бывают лимонные и еще леденцы от кашля с лакрицей, мать-и-мачехой и анисом?
— Правда. Пришлю. Если ты будешь ко мне ласкова.
Уикхем нетвердой походкой приблизился к ней вплотную. Полли чуть отступила, решив, что он хочет пройти мимо. Но он наклонился, решительно и очень бережно взял у нее из рук поднос с хрусталем и поставил на стол. Бокалы звякнули, покачнувшись в его неловких руках.
— Ты же будешь умницей, да? Ласковой.
— Сэр?
— Что ты смотришь, словно не понимаешь…
Полли попятилась, край стола врезался ей в поясницу, Уикхем навис над ней, дыша винным перегаром и табаком. Она отвернула лицо и наморщила нос. Он поднял руку, коснулся ее щеки, провел вниз, по шее. На воротничке платья его рука задержалась. Сердце у Полли рвалось из груди, как птичка, по коже бежали мурашки, она не могла понять, чего от нее хотят.
— Полли?
Голос Джеймса прозвучал так неожиданно — и так вовремя.
Уикхем на мгновение застыл, потом попятился и повернулся как раз вовремя, чтобы встретиться лицом к лицу с вошедшим. Джеймс сжимал в руках пустой винный графин, между нахмуренными бровями пролегла глубокая морщина. Полли бочком-бочком попятилась подальше от Уикхема, который приводил себя в порядок, одергивая мундир.
Джеймс и не глянул в его сторону:
— Ты нужна миссис Хилл на кухне.
— Я мигом.
Полли помешкала, потому что все это было очень странно и не особенно приятно, а ведь прежде мистер Уикхем был к ней так добр.
— Ты, видно, не поняла. Срочно!
Полли закатила глаза, но повиновалась. Подняв тяжелый поднос, она покинула столовую поступью королевы. Поравнявшись с Джеймсом, бросила на него сердитый взгляд. Он собрался было выйти вместе с ней, но Уикхем окликнул:
— Минуту, Смит.
Джеймс остановился. Уикхем, отойдя к боковому столику с напитками, поочередно брал в руки графины и бутылки, рассматривал, вынимал пробки, нюхал.
— Сэр, приношу свои извинения, но…
— А я не принимаю твоих извинений. Черт бы тебя побрал!
— Но я, с вашего разрешения, просто хотел поставить…
Уикхем нашел бокал, плеснул себе виски. Несмотря ни на что, Джеймс даже невольно ему посочувствовал: завтра молокососу будет так плохо, что смерть покажется избавлением.