Взрослых коров и телок женщины переводили в дальний загон, где посеяны многолетние травы. Дальний он потому, что идти туда почти к самым полям, через всю ферму и по грунтовой дороге метров пятьсот.
Девчата уже успели вывести уже половину стада, когда загорелась крыша второго коровника.
- Господи. Какой ужас! - зарыдала Галина Николаевна, глядя на то, как быстро огонь с одной стороны перекидывается на шиферную крышу коровника, а с другой на склад с комбикормом, - Чем же мы буренок кормить будем?
Она перевела на меня беспомощный взгляд и утерла рукавом спортивной куртки слезы. Что я могла ответить?
Что сама едва сдерживаю слезы, глядя на то, как Дима из последних сил таскает ведра с водой?
Весь взмыленный, перемазанный в саже, с горящими от отчаяния глазами. Трактор он давно уступил более опытному механизатору, которым тот быстро и ловко подвозил воду.
Пожарные приехали, кода обвалилась крыша на складе.
Две машины с мигалками резво заехали на территорию базы, переругав, коров, которых еще выводили доярки.
Буренки, очумело, кинулись врассыпную.
Мужики поспешили помочь девчонкам, чтобы убрать с дороги беснующихся животных. И только когда проезд был наконец расчищен, пожарные принялись за дело.
К утру очаги возгорания полностью ликвидировали. В лучах восходящего солнца мы с Димой сидели на пороге нашей конторы и смотрели, как на пепелище столярки поднимается тонкая струйка дыма.
Я уже не плакала, а Дима уже ничего не говорил.
Мы просто молчали.
Раздавленные. Еще не до кона верящие в происходящее. Бесконечно уставшие.
Полностью дотла сгорела столярная мастерская с инвентарем, обвалилась крыша второго коровника, немного пострадала родилка. Но самое страшное - был испорчен корм, что бы заготовили на зиму.
- Дим, - произнесла я, глядя, как мужики закидывают на телегу остатки муки и комбикорма, чтобы покормить коров, - Поехали домой. Тебе надо поспать. Потом. Мы подумаем обо всем потом.
Он перевел на меня пустой взгляд и заторможено кивнул.
- Да. Ты права. Поехали.
Мое паршивое утро выдалось поздним.
Отчего, вы спросите, оно паршивое?
Да оттого, что проснувшись, первое, что я почувствовала - это боль. Казалось, болело все тело, каждая мышца, словно мою несчастную тушку переехали бульдозером, а после раскатали асфальтовым катком.
Попробовала пошевелиться и тут же застонала от жалящего болевого приступа в травмированной ноге. Боюсь, вчерашние геройства мне аукнуться.
Не скоро я смогу танцевать. Ох, не скоро...
Перевернулась на бок и поняла, что в постели одна. Приподнялась на локтях и, глянув на стул, куда обычно Дима, скидывал свою одежду, поняла, что он ушел.