— Ты знаешь, что случается с мужчинами, которые хотят причинить боль моей жене? — прорычал Алессио. — Ты. Блядь. Умрешь.
Алессио поднял голову и уставился на меня. Его взгляд был убийственным, а лицо-маской ярости. — Верно, Виктор?
— Никто не причинит вреда Королеве, — добавил я низким, угрожающим голосом. Николай согласно кивнул, но промолчал. Он был человеком немногословным. Его действия говорили громче слов.
Абрам перестал скулить и трястись. Он уставился на меня, а потом посмотрел в глаза смерти.
Он знал, что уже мертв, поэтому был на грани.
— Ты можешь убить меня прямо сейчас. Я…умру. Но Валентин…нанесет удар. И твоя жена, — со смехом сказал Аврам. — Лучше…защити…ее. Потому что она станет… трупом…скоро.
Внутри у меня все сжалось, а потом я разозлился. Я вскочил с дивана и шагнула вперед, остановившись рядом с Алессио. Плечом к плечу.
— Он…собирается…так сильно ее трахнуть. Заставит тебя смотреть, — он рассмеялся, а потом закашлялся, его лицо исказилось от боли.
Это был способ Абрама вывести нас из себя. Он хотел нас разозлить. Он думал, что так мы убьем его быстрее, положим конец его страданиям. Это был его лучший шанс на милосердие. Это был умный ход.
Кроме того, видите ли…мы любили играть с нашими игрушками. Назовите нас бессердечными или нецивилизованными, но мы любили красиво украшать их, и только после того, как мы были уверены, что они достаточно кровоточили, мы решали, могут ли они испустить свой последний вздох.
Именно это мы и сделали.
Этот ублюдок перешел черту своими словами, и Алессио…ну, он получил свое удовольствие.
Я тихо смотрел как он зарычал и качнулся вперед. Вытащив нож из плеча Абрама, он провел окровавленным лезвием по его лицу. Он кричал и кричал, а из открытой раны лилась кровь.
Лицо Алессио выражало чистую, ничем не сдерживаемую ярость, когда он снова и снова хлестал Абрама по лицу. Лезвие было острым и легко рассекало кожу, впиваясь в окровавленную плоть. Это было грязно. Это было месиво. Смотреть на это было чертовски волнующе.
Алессио потерялся в своем безумии. Абрам был едва жив. Его дыхание было медленным, прерывистым, а грудь едва двигалась. Борьба покинула его тело, и он обмяк на окровавленной кушетке.
Алессио сделал шаг назад, все еще сжимая в кулаке нож. — Теперь он достаточно красиво украшен? — тихо спросил он. Было так холодно, что даже я чуть не вздрогнул от звука этого смертельного тона.
Лицо Абрама было совершенно обезображено. Он издал последний слабый искаженный звук, вырвавшийся из горла.
Он был неузнаваем и так сильно истекал кровью, что теперь долго не протянет. Но я хотел получить удовольствие от того, чтобы покончить с его жизнью.