Да, она жила с мужем несколько лет. Но где-то в глубине души знала, что дело именно в нем, а не в ней. А когда Драгана непостижимым образом передала ей силу, Мира убедилась в своей правоте. Она чувствовала, что с ней все в порядке. А значит, она могла зачать.
Женщина легла в кровать на бок, бессознательно положила руки на живот и поджала колени к груди. Правда состояла в том, что она была почти уверена, что в тот раз боги услышали ее горячие мольбы. Женские дни уже давно задерживались. Никогда у нее не случалось таких долгих перерывов. А еще это странная дурнота, периодически накатывающая на нее… Но теперь, после этого разговора, стало страшно. Что делать, если она уже носит дитя? И, несмотря на всю странность ситуации, несмотря на слова Рея, от которых щемило сердце, мысль о том, что в ней уже может находиться маленькая жизнь, наполнило душу чем-то большим, теплым и мягким. Все еще пребывая в этом состоянии всеобъемлющей нежности к своему еще только возможному малышу, она не заметила, как погрузилась в сон.
* * *
А на рассвете ее разбудила Налура. Рабыня была еще довольно молодая, но старше самой Миры. Чистокровная монойка. Рядом с меткой на запястье у нее висел тонкий серебряный браслет. У Жайи она видела точно такой же. Мира предполагала, что это не просто украшение, а должно что-то значить. Но спросить не могла, иначе пришлось бы выдать знание монойского языка. Потом спросит при случае у Рея. Они договорились, что она будет делать вид, что только учится говорить, чтобы не вызывать лишних вопросов.
Налура окинула комнату взглядом, от которого не укрылся и зеленый флакончик. Она принесла новой рабыне несколько смен одежды.
— Для работы, — коротко объясняла она. — Для праздников, — продолжала выкладывать. — Для твоего господина.
Последний наряд больше открывал, чем закрывал, но все в этом доме прекрасно понимали, для чего именно отец подарил Рейчару рабыню Сунару.
— Спасибо, — сказала Мира по-монойски.
Налура повела северянку по дому, почти на пальцах объясняя, куда она может заходить, а куда — нет, какие обязанности на ней теперь лежат. Хотя, нужно признать, ее почти ничем не нагружали. Ей требовалось лишь помогать поддерживать чистоту в том крыле, в котором сейчас жил Рейчар. И то, как почудилось Мире, это скорее надуманная работа, потому что в этом огромном доме и без нее хватило слуг и других рабов.
Так потекли дни. Мира загнала глубоко внутрь себя то странное чувство обиды, которое она испытала после разговора с Реем. Еще ничего не известно. Слишком рано говорить о ребенке. Возможно, ей все показалось.