— Рей.
Он резко развернулся. Она не смогла понять, какая эмоция отражалась на его лице. Возможно, затаенная надежда? Чего же он ждал? Неужели думал, что все еще можно исправить? Но как склеить разбившийся сосуд?
— Ветер невозможно запереть в клети, — сказала она на своем родном языке. — Ты должен быть свободен. Не ради меня, только ради себя.
Его брови дрожали, сведенные к переносице. Он еще несколько мгновений смотрел в ее глаза, что-то осмысливая.
— Прощай, любимая… — шепнул он, вышел и затворил за собой дверь.
* * *
Ну, вот и все. Она свободна. Мире показалось, что она только на миг прикрыла глаза. Но сон, почти не посещавший ее все эти дни, наконец забрал в свое царство. Мира проснулась, когда за окном было еще темно, но небо уже начало белеть. Она заставила себя встать, немного подкрепить силы тем, что вчера принесла девочка. Сходила в купальню для слуг и смыла грязь. Пусть израненная, пусть с разбитым сердцем и покалеченной душой, но она вступает в новую свободную жизнь. И сделать это нужно с чистым телом.
Бледно-желтый наряд, который вчера оставила Налура, состоял из шелковых шароваров, рубахи, которая прикрывала живот и даже немного — бедра, длинной юбки, что повязывалась поверх штанов, и тончайшего платка. Так одевались свободные женщины. Одежда госпожи. Простая, но дорогая. Из качественных материалов. Мира вступила ногами в искусно вырезанные из какого-то легчайшего дерева башмачки, сделанные точно по ее ноге. Всему этому она с удовольствием предпочла бы самое простое небеленое платье из грубого льна и обычные лапти. Но выбора сейчас не было. Когда первый солнечный лучик проник в ее обитель, она как раз повязывала платок так, чтобы остались видны только глаза. Она видела: так ходили некоторые свободные женщины. Покрывать голову и закрывать лицо не обязательно, только если муж или отец требовали. Но сейчас Мире это только на руку. Она не хотела сегодня привлекать внимание прохожих своей внешностью, как это случалось каждый раз, когда выходила за пределы владений господина Удвара. Рабыням запрещалось прятать лицо и руки, а особенно — метку на запястье. Но теперь-то она свободна. И все же эта свобода не приносила никакой радости.
Она с тяжелым сердцем покидала дом, в котором провела и очень счастливые, и самые ужасные моменты жизни. Никто не вышел ее провожать. Она прошла мимо двух стражников у выхода, которые застыли каменными изваяниями. Мира мысленно поблагодарила всех богов за то, что сегодня была другая смена. Она больше никогда не хотела видеть тех двоих, которые избивали ее. Хотя они и стали всего лишь оружием в руках господина Удвара.