...Соня невольно улыбнулась. Мама Юля обожала строить из себя нежную и трепетную газель, не приспособленную к реальной жизни. И долгое время Соня этому верила. Но на работе ее научили не доверять первому впечатлению. Коллеги так и говорили: "Есть два вида информации. Один — это таблица умножения. Вторую нужно проверять".
А по результатам проверки выходила не газель, а совсем другой зверь: сильный, умный и способный за свою стаю... да на все. Без ограничений. Что ж, хорошо, что такая сила на ее стороне.
Соня была иррационально, но абсолютно уверена, что уж кто-кто, а мама Юля ее поймет и поддержит. Что бы не говорила эта странная двоюродная бабушка. И — что бы не думала по поводу Сониного ребенка сама мама Юля. Просто поддержит Соню, чего бы та не решила. Просто встанет за спиной — скалой, которую не сдвинуть с места. И все будет легко.
Легко быть сильной и неуступчивой, когда за спиной скала.
Большие напольные часы в гостиной показывали без семи шесть. Почему-то ужасно захотелось клюквы в сахаре. Рот наполнился слюной, Соня почти почувствовала сначала нестерпимую сладость, а потом вполне терпимую кисель.
Круглосуточный магазин был тут же, в двух шагах, в соседнем дворе, и клюкву в сахаре там точно продавали.
Соня даже переодеваться не стала — кому какое дело до того, как она одета, если на карточке достаточно денег, чтобы расплатиться за все, что она положит в корзину?
Это было глубоко неправильно, но, после почти трех лет жизни перед камерой, с безупречностью, возведенной в квадрат и в куб, она откровенно наслаждалась возможностью валяться на диване растрепой, в растянутых трениках, без макияжа и с "гулькой" на голове, и особенно — возможностью в таком же виде выйти на улицу.
То, что никто, вообще никто не признавал в ней знаменитую Софью Понашевскую, звезду четвертого регионального канала, было за гранью добра и зла. И почему-то невероятно нравилось.
Соня сунула ноги в дорогие, кожаные но нарочно простые босоножки без каблуков, накинула на футболку легкую ветровку, проверила ключи и карточку и вышла за двери.
В подъезде было прохладно и пусто. И — тихо. Через полчаса дом оживет: в окнах зажжется свет, потянутся в сторону небольшого и пока незастроенного пустыря "собачники". Чуть позже начнут порыкивать моторы машин. Следом потянутся в сторону парка молодые мамы с колясками.
Но сейчас здесь было тихо, и Соня не стала нарушать тишину, вызывая антикварный, дребезжащий лифт. Четвертый этаж, говорить не о чем!
Консьержа в доме оплачивали вскладчину, поэтому крепкий, едва-едва пенсионный мужчина не спал и не курил на рабочем месте, а бдительно нес службу в специальной "будке". Увидев ее, он приветливо кивнул: