С работой и в Израиле оказалось непросто, но хотя бы с документами все на этот раз было в полном порядке. Виола прилежно училась в ульпане [7], брала с собой Давида. Вкалывала на уборках в больших торговых центрах, получая серую зарплату, а Сергей работал охранником, чаще по ночам.
Когда Виола узнала, что он завел себе новую любовницу, то почти не удивилась. Несколько месяцев тяжелой иммигрантской жизни заставили ее резко повзрослеть. Виола чувствовала себя неуверенно, но в ней откуда-то появилась несвойственная ранее решительность. Больше так продолжаться не могло. Нельзя, чтобы сын видел всю эту мерзость, рос во вранье и постоянном напряжении, метался между родителями.
– Я подаю на развод, – твердо заявила она Сергею, когда поздней ночью он вернулся в их маленькую съемную квартирку у приморской трассы. – Мы от тебя уходим.
Отчетливо пахло чужими женскими духами. Виола безуспешно пыталась поймать взгляд мужчины, с которым прожила семь с лишним лет, крепко стискивала ладонь сына. Маленькая туго набитая сумка уже ждала у выхода.
– Да валите, – пожал плечом Сергей.
Так и не взглянув на жену, сбросил кроссовки и пошел в комнату. Загудел телевизор. Виола справилась со спазмом в горле, схватила сумку и вышла.
– Конечно, оставайтесь, – кивала мама, поглядывая на внука, который уже почти спал на диване рядом с Кариной, смотрящей какой-то сериал. – Только чеки распиши мне.
– Что? – утерла мокрое лицо Виола. – Какие чеки, мам?
– Чеки из банка, – терпеливо пояснила мать. – На полгода вперед. За проживание, еду. Мне же нужно будет вас как-то содержать. Скажем, тысячу за квартиру, еще пятьсот шекелей – остальное. Свет, газ подсчитаем.
Мамина белая рука с карандашом быстро сновала по рекламной листовке, выписывая цифры.
– Но… У меня на счету сейчас нет столько, – ошеломленно сказала Виола. – И работы пока нет.
Рука замерла, не замкнув последний ноль.
Виола всегда была довольно стеснительна. Но сейчас рыдала навзрыд, идя по улице с сумкой на плече, и совершенно не думала о том, кто и как может на нее посмотреть, что подумать. Цеплялась за теплую твердую ладошку в своей руке. Мимо проносились машины, обдавая горячим, так и не остывшим за ночь воздухом. Море плескалось где-то во тьме, невидимое за ярким светом дороги. Виола захлебывалась солью. Добредя до какого-то дома с высоким бетонным поребриком, села на него.
Взросление – это трудный процесс, он идет рывками. Кто-то внезапно берет и швыряет в огонь твою нежную лягушачью шкурку, и остается только корчиться, пережидая острую боль. Все, что не убивает, делает сильнее, но больно бывает так, что кажется: лучше бы убило.